Дефицит планирования и координации
Однако реализация этого сценария представляется делом пусть и важным (некоторые вообще считают его последним шансом для Сибири и Дальнего Востока), но крайне сложным и во многом непредсказуемым. Прежде всего для государства, которому, по сути, придется на ходу учиться управлять разноплановым развитием огромной территории.
Тем более что пока все управление Востоком страны (да и не только) ограничивалось мегапроектами. Под самые важные начинания даже придумывались особые правовые режимы — как для саммита АТЭС-2012 во Владивостоке, новой Москвы, Сколково или сочинской Олимпиады. Сейчас аналогичное «изъятие» из регламентов продавливает Минвостокразвития — в отношении создаваемых там территорий опережающего развития (ТОР).
По нашему глубокому убеждению, Сибири такие проекты не нужны и даже противопоказаны. Регион и так богат памятниками советскому гигантизму — от крупных комбинатов до гидроэлектростанций. Они, конечно, поражают воображение, но, словно египетские пирамиды, кажутся артефактами из далекого прошлого. Чего региону недостает, так это координации, системного взгляда и стратегии в отношении своего долгосрочного развития. И это при наличии огромного количества стратегий и концепций, принятых за последние годы! Усилиями частного бизнеса, даже федерального масштаба, эту проблему не решить. Попробуем доказать это.
Рассмотрим в качестве примера проект создания Богучанского энерго-металлургического объединения — «спарки» одноименного нового алюминиевого завода «Русала» и источника дешевой электроэнергии для него — Богучанской ГЭС. БоАЗ технологически давно готов к пуску первой очереди, но ввод ее в эксплуатацию намеренно придерживается (пока что до середины 2014 года): «Русал» сокращает выпуск, чтобы выйти из полосы избыточного предложения металла в мире, что по идее должно развернуть крайне неприятный затяжной (уже почти трехлетний) нисходящий ценовой тренд. Однако неработающий БоАЗ делает абсолютно избыточными мощности Богучанской ГЭС. Сейчас на станции работает пять гидроагрегатов из девяти, а текущая выдаваемая мощность лишь ненамного превышает четверть проектного значения (около 800 из 3000 МВт), при этом никакого дефицита энергии в Нижнем Приангарье нет, здесь полным ходом идет восстановление Саяно-Шушенской ГЭС.
Еще один похожий пример. В сентябре прошлого года в Тюменской области был запущен второй блок сооружаемой финской Fortum Няганской ГРЭС. Инвестобязательство было нагрузкой к покупке ТГК-10 в ходе разукрупнения РАО «ЕЭС России» в 2008 году. Новенькая экологичная станция, оснащенная парогазовыми установками Siemens, к моменту ввода в строй оказалась по большому счету ненужной. НГРЭС при строительстве была нацелена на более динамичное развитие ХМАО, а также на соседний Северный Урал. В первую очередь речь шла о гигантском проекте «Урал промышленный — Урал полярный», который на неопределенное время заморожен. Даже тепло с НГРЭС некуда девать — никак не получается достичь договоренностей с властями Нягани. Пришлось финнам строить уникальные градирни для охлаждения воды, выдерживающие годовой перепад температур в 80 градусов Цельсия. А до конца текущего года будет запущена третья турбина, после чего Няганская электростанция заработает на полную мощность — 1260 МВт (подробнее о проекте см. «В тайге стало светло» в «Эксперте» № 39 за 2013 год).
Эти примеры красноречиво демонстрируют критическую важность экспертизы стратегических планов развития капиталоемких отраслей инфраструктурного и первопередельного секторов, особенно вблизи поворотных точек цикла деловой конъюнктуры (правда, уверенно идентифицировать такие точки мы в состоянии лишь постфактум). Затеянные на излете восходящей волны роста, на стадии спада и стагнации эти проекты работают существенно ниже расчетной мощности, что генерирует огромные издержки и разрушает их изначальные бизнес-модели. Дирижировать частными бизнес-проектами, сопрягать их в эффективные, рассчитанные на длительную перспективу цепочки должно, конечно же, государство. Но оно пока увлечено созданием экспорториентированных ТОР.