Как писал выдающийся британский историк Эрик Хобсбаум , эта модель появилась в ситуации, когда европейские страны активно превращались в национальные государства, а это означало резкий прирост уже сознательного, но плохо образованного и бедного населения, с которым правительства тем не менее не могли не считаться. В такой ситуации государство должно было предоставить своему пассионарному населению некую парадигму развития, которая обещала бы улучшить их существование в перспективе. В государствах с сильными институтами власти и основами демократии такой моделью стал либеральный капитализм, а в странах со слабой государственностью появились коммунистическая и фашистская модели. Коммунистическая модель, воспринимаемая капиталистическим миром как главная опасность, с тех пор была всесторонне изучена и прочно заклеймена в массовом сознании; фашистская же так и осталась хоть и высмеянной и отвергнутой, но не объясненной.
На самом же деле проблема фашистской модели в том, что она опирается на давно изжившие себя социальные механизмы, действовавшие в европейском мире до Великой французской революции (по признанию самих западных историков, две другие конкурирующие модели — и либеральный капитализм с его демократией, и коммунистическая модель — являются наследниками ценностей Великой французской революции, создавшей основание для возникновения государства эпохи модерна). Фашизм использует цивилизационно устаревшую аристократически-иерархическую парадигму власти, перенося ее на новую социальную почву. Он дает целой нации, включая ее самые бедные слои, возможность почувствовать преимущество крови и стать аристократией за счет других народов, живущих рядом и классифицированных как низшая раса. «Видения расизма имеют свои истоки в идеологиях класса, а не в нации и прежде всего в претензиях правителей на божественность и в притязаниях аристократий на “голубую” или “белую” кровь и “породу”», — пишет другой гениальный британец, Бенедикт Андерсон .
Эта модель и сегодня оказывается востребованной в социумах, которые оказались выкинутыми из исторического и экономического мейнстрима, как это произошло с Западной Украиной. Бедность населения, отсутствие доступных перспектив развития в замкнутой системе — это опасная питательная среда для развития нацизма. «Западенская» молодежь не может найти себя в современной жизни (на экономически отсталой Западной Украине сохраняется довольно высокая рождаемость и велика доля молодежи), поэтому рассказы о том, что их нищета вызвана злой волей живущих по соседству русскоязычных и русских, сильно отзываются в их сердцах. Лидер «Правого сектора» Дмитрий Ярош открыто говорит, что «Великая Украина видит себя международным арбитром, кормчим, вождем белой расы», а для того, чтобы план реализовался, «Россию, как главного врага Украины, можно и нужно поставить на колени».
Настоящий враг
Именно антирусская направленность «западенских» националистов мешает Западу увидеть в них опасную реинкарнацию коричневой чумы. Любопытно заметить, что практически те же самые мотивы в 30-е годы XX века останавливали лидеров западного лагеря от противодействия набирающему в Европе силу фашизму. Фашизм, течение, приобретавшее все большую популярность не только в Италии, Германии и Австрии, но и (что менее известно) в Польше, Венгрии, рассматривался Западом как инструмент борьбы с Советским Союзом и распространением коммунизма как такового. Политика умиротворения Гитлера, проводимая западными странами, привела к тому, что «дракона раскармливали все сильнее и сильнее» (позорное соглашение Молотова и Риббентропа, за которое до сих пор обвиняют Россию, фактически было продиктовано отказом стран западного мира объединиться с СССР в борьбе с фашизмом).
Запад понял, что недооценил опасность подкармливаемого им монстра лишь тогда, когда под угрозой оказалось его собственное существование и спасти себя сам он уже не мог. (Даже Великобритания чудом осталась не захваченной: по признанию британских военных, если бы Гитлер не сделал ошибки, неожиданно не отказался от дальнейших массированных бомбардировок и не переключился на Восток, продержаться они бы смогли еще совсем недолго.) «Без этой победы (Советского Союза над Гитлером. — “Эксперт”) западный мир сегодня, — пишет Хобсбаум, — возможно, состоял бы из различных вариаций на авторитарные и фашистские темы, а не из набора либерально-парламентских государств».