— Как представляли город до девяностых годов — Гамзатов? А какие еще городские бренды были?
— Расул Гамзатов построил здесь дом, да. Большой. А вообще я не знаю, с чем Махачкала у людей ассоциировалась. Маяк у нас… красивый символ города, но чего он, собственно, красивый — просто маяк. Не знаю! Люди на море ездили, конечно, пляжи были всегда забиты. В Махачкале было много российских, летом сразу ландшафт менялся.
Фотография из книги «Был такой город»
— Чем была Махачкала изначально — заставой?
— Это был порт. Петр Первый сказал, что там нужен порт. Раньше столицей была Темир-хан-Шура, там и первые типографии, газеты, и в «Темир-хан-Шуранском вестнике» — женщины в кринолинах и с зонтиками. Благотворительные общества, спектакли, городской сад — все это было до революции. А Махачкала, даже не знаю, почему она стала столицей. Да, железную дорогу построили. Темир-хан-Шура, теперь Буйнакск, в глубинке, а тут из Москвы железную дорогу провели. Еще и переименование это дурацкое: кто такой был этот Махач…Порт Петровск — отличное же название. Была кампания вернуть его, не знаю, чем закончится, — ведь уезжать продолжают.
— Получается, что города почти и не было, а теперь не стало вовсе?
— Наоборот, он был! Он был современным, хорошим, цветущим, культурным. Театр, студенческие театры, Махачкала все-таки столичная была. Готфрид Гасанов композитор очень серьезный. Агабабовы жили и творили. Все было. Художники хорошие, у нас до сих пор отличная школа живописи — уже в Москве. Здесь есть Андрей Еремин, у него галерея на Гоголевском бульваре. Когда-то он попал в Дагестан, увидел наших художников, обрадовался и теперь ими занимается. Провел уже пять выставок, каталог составляет. Мини-юбки, наконец!
— Как тут сомневаться — юг же.
— А зря не сомневаетесь. Сейчас там взрывают магазины, которые водкой торгуют, там все серьезно, отстреливают людей за какие-то вещи. Вот Амина Гунашева написала недавно: «Мама недавно девушку спасла от изнасилования. Прямо на дороге, домой на Сипорку возвращалась. Девушка на велосипеде была, ее за это пытались “наказать” два придурка с четками. Один уже ширинку расстегнул, они ее прям на велосипеде чуть не — в двадцати сантиметрах от мамы! Мама стала на ублюдков кричать, а они ей говорят: “А чё она так ездит?”» А было там — нормально!
— Если нет среды, сделать такой проект невозможно. Получается, город существовал именно потому, что были связи между людьми?
— Конечно, в том и дело. Все и ностальгируют по человеческим отношениям. Распад идет за счет полной смены контента, жителей, падения образования. Это вопрос отсутствия образования и общей культуры.
— Это бесповоротно, назад уже не отыгрывается?
— Мы периодически все собираемся, обсуждаем, и лейтмотив такой, что точка невозврата уже пройдена. Например, был Эдуард Путерброт, живописец, сценограф. Отец его как раз директором филармонии работал, а мать служила специальным корреспондентом ТАСС по Дагестану. Она была русская, муж — еврей. И вот этот Эдуард Путерброт — культурный символ Дагестана в хорошем смысле. Все нынешние хорошие художники как раз из Путерброта и вышли. А сейчас по городу развесили плакаты «Художник Эдуард Бутерброт». Через Б. Мы не можем найти концов: кто это вешал, кто писал, как вообще умудрились? Если вы знаете, о ком речь, то как можно написать «Бутерброт»? Человек сделал для культуры больше, чем кто-либо, а его в мэрии не знают. О чем речь вообще может быть после этого? Там сейчас все в противоречии, и непонятно, что с этим делать. По идее, государство должно что-то придумать, но они ничего придумать не могут. Там же вплоть до того, что в очередной раз, в Бостоне типа дагестанский след, все — елки-моталки, опять мы. И эти мальчики, которые уходят в лес, и эти убийства милиционеров, и мечети эти, в которых говорят, что вот, дескать, ваши отцы были уроды конченые, они ничего не меняли, а вы отрекитесь, не будьте такими трусами. И давайте мочить чиновников и ментов и так далее. Там жесткач: дети сотрудников правоохранительных органов скрывают, что их отцы работают там, а то их тоже за это могут... Тяжелейший клубок проблем, и никто ни в чем не может разобраться. Наша книжка выглядит такой роскошью на фоне всех этих дрязг, всех этих листовок предновогодних: дескать, елка — это харам, нельзя отмечать. Детям в школах запрещают проводить утренники.