— Известно, что примерно половина смертей в России приходится на острые сердечно- сосудистые заболевания. А вы как- то говорили, что теоретически в 80 процентах случаев этих смертей можно было избежать. Почему же люди умирают?
— Действительно, 53 процента больных умирает от заболеваний сердца и сосудов. Среди заболеваний сердца очень распространен острый инфаркт миокарда или острый коронарный синдром, который быстро приводит к летальному исходу. 20–25 процентов больных умирает, остальные 75–80 процентов становятся инвалидами. Отметим, что зачастую это совсем молодые люди — сорок-пятьдесят лет. Государство должно тратить немало денег из-за того, что эти люди становятся нетрудоспособными. Но благодаря новым методам рентгенэндоваскулярной хирургии можно лечить острый инфаркт миокарда очень оперативно. Главная наша задача — создать такую систему, чтобы больного, которому врач скорой помощи поставил диагноз «острый инфаркт миокарда», максимально быстро доставили в нужную клинику, туда, где есть специальные операционные, специальный инструментарий и специалисты. Ведь что такое инфаркт? Он развивается вследствие того, что сосуд перекрывает кровоток. Если же быстро доставить пациента в специализированную операционную, ему там поставят стент, тем самым расширив сосуд, что может предотвратить развитие инфаркта. Летальность в этой группе составляет всего четыре-пять процентов. Сравните с 25 процентами, о которых шла речь выше.
Баграт Алекян убежден, что специализированные центры должны работать 24 часа в сутки, 7 дней в неделю
Фото: Олег Сердечников
— Правда ли, что только около пяти процентов пациентов, которым ставят диагноз « острый инфаркт», доставляют в такие специальные центры?
— К сожалению, это так. Подавляющее большинство больных поступает в обычные кардиологические отделения, которые не могут делать такие операции.
— Но почему?
— Представьте себе, из-за отсутствия документа, который четко бы говорил о том, что с таким диагнозом больного должны везти не в обычное кардиологическое отделение, а в специальную операционную.
— А разве врач скорой помощи этого не знает?
— Он-то знает, но у него могут и не взять такого пациента. Этот вопрос не регламентирован. В Москве есть сорок таких специализированных центров. Из них практически половина — федеральные. Есть проблема между федеральными и московскими организациями, потому что у них разные бюджеты.
— Это в голове не укладывается, Что же, люди умирают потому, что нет соответствующей межведомственной бумаги?
— Мы добиваемся, чтобы такой документ появился. Под руководством академиков Евгения Чазова и Лео Бокерия мы провели две всероссийские конференции, подготовили национальную программу на уровне Академии медицинских наук, где ставился этот вопрос. Надеемся, что он наконец будет решен.
— Этих сорока центров хватило бы Москве, чтобы помочь всем пациентам?
— Выше крыши. В нашем центре семь операционных. Мы бы могли в день брать десять-пятнадцать больных с острым инфарктом по Москве. Аналогичная ситуация в Российском кардиологическом научно-производственном комплексе Минздрава РФ. К нам в федеральный центр привозят больных со всей страны, а московских с острыми инфарктами — почти никогда. Многие центры работают с девяти утра до трех дня, а должны работать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.