На первый взгляд такой по-сингапурски жесткий метод борьбы с воровством и коррупцией оказался очень эффективен. Воровать действительно перестали: чисто физически все неподходящие общественные элементы исключались из социума — изолировались в тюрьмах, а оставшиеся не воровали из страха наказания. Однако дальнейшее развитие событий в Грузии показало, что столь радикальное выжигание недостатков менталитета дает неожиданный результат. Когда слишком большая часть населения сидит в тюрьме, то в обществе складывается нездоровая ситуация: у всех сидящих есть родственники, разумеется сочувствующие им и в душе не согласные с судебным решением. Уволенные Саакашвили бывшие сотрудники ГАИ и правоохранительных органов тоже никуда не исчезли и не перевоспитались, а пополнили ряды потенциальных врагов системы. В подобной ситуации, чтобы поддерживать стабильность, правительство вынуждено все более ужесточать режим (именно так действовал Саакашвили в последние годы своего правления), что вызывает неприятие значительной части населения, и в какой-то момент количество недовольных достигает критической массы, но из-за давления и страха это не имеет открытого выражения. В результате происходит вспышка социального недовольства, и удивленный правитель обнаруживает, что подавляющее большинство населения мечтает о его отставке. Нечто подобное произошло с Михаилом Саакашвили. Ситуация была усугублена тем, что искра народного негодования вспыхнула именно из-за бесчеловечного обращения с заключенными в тюрьмах. Оказалось, что, стремясь быстро исправить грузинские нравы, Саакашвили перегнул палку. Достигнутый им результат оказался неустойчивым химическим соединением, так как настоящее реформирование общества — это всегда постепенный процесс улучшения общественных нравов, которого по крайней мере в христианской системе ценностей невозможно достичь массовыми посадками и устрашением.
Монополия на коррупцию
Противники Саакашвили считают, что власти использовали борьбу с коррупцией для шантажа бизнесменов и пополнения бюджета. В юридической практике существует такое понятие, как процессуальное соглашение, — в Грузии оно означало, что подсудимый платит штраф и избегает тюремного заключения. Только за четыре первых месяца 2004 года прокуратура вытрясла из бывших соратников Эдуарда Шеварднадзе 25 млн долларов. Массовым применением этой нормы здесь гордятся. «Практически все представители старой власти, которые тогда попались на коррупции, были отпущены на свободу за очень большие денежные компенсации в госбюджет, — рассказывал Михаил Саакашвили. — Например, у нас была серьезная задолженность по пенсиям. И зять Эдуарда Шеварднадзе, который тоже был задержан, выплатил людям долг за три месяца. Отдал десятки миллионов в госбюджет и начальник железной дороги. А руководитель Контрольной палаты остался без своего огромного загородного дома». Однако помимо высокопоставленных коррупционеров эти соглашения вынуждены были подписывать и обычные заключенные, не обладавшие капиталами. Практика оказалась настолько широкой, что заключенных стали навещать представители банков, предлагавшие кредит под залог имущества. Теперь, когда стало известно, чем оборачивалась политика «нулевой терпимости» в местах заключения, хорошо понятно, как заключенных мотивировали к покупке свободы.
Между тем окончательно доверие населения к полиции было утрачено, после того как власти стали использовать ее в своих целях — для личного обогащения и подавления оппозиции.