- депутатов представительных органов муниципальных образований - административных центров в 12 субъектах Российской Федерации: городах Майкопе, Якутске, Кызыле, Абакане, Красноярске, Архангельске, Белгороде, Волгограде, Великом Новгороде, Рязани, Екатеринбурге, Тюмени.
О печальных итогах амнистии
Александр Привалов
Александр Привалов
Строго говоря, итогов амнистии как таковой ещё нет: она только 4 июля началась и продлится полгода. Зато вполне прояснились итоги прохождения амнистии от идеи до постановления Думы — и сразу стали высвечиваться дальнейшие перспективы развития той главной темы, в которой нынешняя амнистия не более чем эпизод: темы отношения власти к бизнесу. И итоги работы над амнистией, и первые же новости по названной теме выглядят весьма сурово.
Начнём с того, что амнистия прошла с большим скрипом. Нечасто бывает, чтобы в нынешней Думе за документ, лично внесённый президентом, проголосовало всего 298 человек. Дело, вероятно, в том, что общество амнистии за экономические преступления, в общем, не хотело. Судя по опросам, процентам тридцати было всё равно, а среди остальных преобладали противники амнистии: мол, «вор должен сидеть в тюрьме» — и это отразилось в думском голосовании. Что же до трансформации исходного замысла, то она видна в цифрах. Поначалу бизнес-омбудсмен Титов говорил, что амнистия коснётся ста с лишним тысяч человек; вскоре речь шла уже о десятках тысяч; к концу же работы над постановлением — то ли о трёх, то ли о шести тысячах, из которых на свободу смогут выйти несколько сотен. Теперь, когда пыль улеглась, уже и эти ожидания начинают казаться чрезмерными. По первым прикидкам региональных ФСИН, в Челябинской области, например, вообще нет осуждённых, попадающих под амнистию, а в Приморском крае таких вроде бы 15 человек (из них 11 в заключении). Хочется верить, что показатели ещё подрастут, но всё же куцеватая получается амнистия.
Глядя, как съёживается проект, его сторонники утешались тем, что и более скромная, чем хотелось бы, амнистия всё-таки будет полезна, потому что даст сигнал — и даже три сигнала. Полпредам, губернаторам, мэрам и прочим начальникам — что малый и средний бизнес нуждается в их защите; силовикам — что федеральная власть более не склонна оставлять без внимания заказные уголовные дела против предпринимателей; наконец, всему обществу — что есть честные предприниматели, оказавшиеся невинными жертвами властного произвола. Увы, но и с сигналами ничего не вышло. Мотивы заказных дел, рейдерства силовиков и вообще неправосудно осуждённых бизнесменов быстро и радикально исчезли из речей. Статья 159, по которой львиная доля заказных дел и проходит, из постановления об амнистии вылетела. Наконец, амнистия обусловлена непременным возмещением ущерба — в случаях, когда человека посадили, чтобы отобрать его бизнес, условие предельно циничное. В пользу всех этих перемен, конечно же, были приведены доводы, которые здесь нет места обсуждать, но результат, на мой взгляд, очевиден. «Оборотни в погонах» имеют все основания увидеть в происшедшем сигнал обратного содержания: что никакой большой кампании против них не затевается.
Сторонники амнистии подчёркивали, что она призвана стать очередным этапом гуманизации уголовного права. На нынешней неделе публике дали понять, что и с этим, кажется, не срослось. Генпрокурор Чайка, при телекамерах докладывая президенту, высказался об этой самой гуманизации довольно неприязненно. По его данным, замена кратными штрафами реальных сроков наказания за взяточничество и подкуп, сделанная два года назад, кончилась пшиком. На сегодня назначенных судами штрафов скопилось 19 млрд рублей, а реально взыскано 19 миллионов. «По вашему мнению, эта судебная практика должна быть более жёсткой?» — спросил президент. «Более жёсткой», — ответил прокурор и пообещал, проанализировав совместно с ВС накопленную практику, дать конкретные предложения по ужесточению.
Оговорюсь: сама идея кратных штрафов вместо тюрьмы для взяточника или, скажем, мошенника вовсе не кажется мне бесспорной. В той же Америке, например, такого рода преступления традиционно считаются тяжкими и караются свирепыми сроками заключения — нередко сопровождаемыми штрафом. У нас же замена тюрьмы штрафом, возможно, и имела бы какой-то смысл, но только в составе целой системы мер по обузданию антипредпринимательского рвения силовиков, будь то корыстного или бескорыстного. Но такой системы нет, и замена, по выражению Чайки, «пробуксовывает». Судебную практику, это верно, надо анализировать, но знающие люди и сейчас говорят, что штрафы назначают неподъёмные: пятидесяти-, семидесяти-, стократная величина взятки — притом что правоохранители и саму эту величину порой рисуют сплеча, не слишком утруждая себя обоснованиями. Известны случаи, когда подсудимые, которым следствие инкриминировало статью 290 (взятка), в судах признавали себя виновными по статье 159 (мошенничество), по которой их никто не обвинял, предпочитая таким образом отсидку — иногда многолетнюю — запрошенному прокурором заведомо непосильному кратному штрафу. Трудно сомневаться, что если бы законодатель продолжил заменять сроки штрафами и по другим экономическим статьям, как ещё недавно предлагал глава профильного комитета Думы Крашенинников, результаты выходили бы примерно такие же. Впрочем, не очень похоже, что эксперимент всё ещё собираются продолжать.