Фундаментальный порок оппозиции
Татьяна Гурова
Размывая легитимность государства и власти, присваивая себе право судить вне законов рациональности, либеральная оппозиция делает нашу политику не более современной, а более архаичной, фактически пробивая дорогу для фундаменталистов
Фото: Дмитрий Лыков
Якобы демократические революции в арабских странах, поддерживаемые внешними военными интервенциями, уверенно заканчиваются приходом к власти фундаменталистов и требованием большего суверенитета для более богатых территорий, что обещает странам гражданские войны и распад. Для России (отчасти защищенной от внешних интервенций ядерным потенциалом) этот сценарий кажется сегодня плодом необузданной, склонной к катастрофичности фантазией. Однако так ли это? Действительно ли актуальная политическая активность нового малого народа России — либеральной постсоветской интеллигенции — есть безобидная борьба за представление интересов «более лучшего» меньшинства? Арабские либеральные оппозиционеры — что в Сирии, что в Ливии — тоже не желали стране возвращения к архаике, но оно идет полным ходом. Поэтому, несмотря на кажущийся текущий проигрыш оппозиции, надо попытаться всерьез проанализировать те механизмы политической деградации страны, которые волей-неволей запускает пусть самая романтическая и внутренне честная несистемная либеральная оппозиция, абсолютной доминантой деятельности которой является ненависть к власти.
Схема
Для начала надо описать принципиальную схему современного социально-политического устройства России. Страна изменилась и за последние двенадцать лет, и за последние четыре года, и за последние три месяца радикально. Как мы сейчас выглядим?
Если начинать сверху (а пока борьба идет в верхних стратах), то очевидно, что там находится элита . Ее олицетворяет существующий тандем (он не распался), и это сейчас наиболее цельная и компромиссная часть нашей системы. Вокруг тандема так или иначе собраны все элитные группы: силовики, верховная бюрократия, верхушка парламента, крупные капиталисты разных эпох. Противоречия между ними если и существуют, то не столь серьезные, чтобы они не могли разрешиться в компромиссах, без выплескивания сколько-нибудь значимой информации за пределы элиты. Это, кстати, то ли действительно является признаком отрыва элит от страны, то есть ее недемократичности, то ли так воспринимается другими, политически обиженными группами, составляющими весомую часть следующего слоя — назовем его субэлитой .
Субэлита уже не однородна, и весьма неоднородна. Ее стоит разделить на три группы. Первая группа — встроенные , или приспособившиеся к существующей политической системе. Не надо думать, что эти люди как-то особо льстили власти и поэтому встроились. Просто по факту они были связаны с реальной деятельностью, и их самореализация была возможна только во взаимодействии со сложившейся элитой, что не вызывало у них чувства унижения. Сюда относятся новое поколение региональных чиновников высокого ранга (последние шесть лет процесс накопления этой политической массы шел очень активно); бизнес — средний, малый, крупный, но не приближенный к элите; в меньшей степени средний политический слой — партийцы нового поколения, лидеры крупных гражданских организаций, которые появились буквально в последние два года. Встроенные, кстати, не имеют своего явного политического представительства и, как все остальные, на выборах, парламентских и президентских, голосовали за все партии, хотя наиболее осознанные разговоры крутились вокруг Владимира Путина и Михаила Прохорова (на парламентских выборах вокруг ЕР и КПРФ).
Вторая группа — невстроенные , обиженные . Важность этой группы для современных политических процессов отмечают и западные социологи, утверждающие, что сегодня даже в европейских странах существует мощная страта, состоящая в основном из служащих и интеллектуалов второго-третьего ранга (не по уму, а по влиянию), фактически не допущенных к власти, но полагающих, что они лучше знают, как надо. У нас эта группа сформировалась только что. Институционально она сегодня представлена, пожалуй, только Лигой избирателей и политико-сетевым проектом Алексеем Навальным . По идейному наполнению эта группа в значительной степени считает себя наследницей ультралиберального слоя 1990-х годов, фактически выдавленного Путиным из политики за первые четыре года его правления. Об этом свидетельствует и особое внимание к судьбе Ходорковского и Лебедева, которое в последнее время расширилось до интереса к судьбе политзаключенных вообще. Или такой странный факт, как текущая апелляция к «покаянию» Бориса Березовского, который вдруг именно в год президентских выборов решил покаяться перед Россией в трех грехах, одним из которых было его участие в карьере Путина. Интересно, что сегодня в этой группе совсем нет явных представителей бизнеса, интересы которых либералы вроде бы должны представлять в первую очередь.