Краски, лаки, бумага, полиграфия… Зачем нам с этим возиться? Купим-закажем в той же Финляндии, где душевая выработка бумажных изделий превышает российскую в 52 раза.
А сколько историй успеха опубликовал за последние годы журнал «Эксперт» про российских мебельщиков? Похоже, только на фоне, мягко говоря, скромной обстановки более чем скромных жилищ большинства россиян и после полного развала отрасли в 1990-е можно говорить об успехах. В международном же контексте мы производим мебели на душу населения позорно мало — в 8 раз меньше, чем Япония, в 10 раз меньше, чем Южная Корея, в 16 раз меньше, чем Финляндия, в 26 раз меньше, чем США.
Мы собираемся развивать медицину и заботимся о здоровье нации? При этом мы производим медицинской аппаратуры на душу населения в 29 раз меньше, чем США, в 17 раз меньше, чем Германия, а лекарств, соответственно, в 66 и в 31 раз меньше.
Мы пожалеем вас и не будем приводить цифры отставания российской индустрии по таким хайтек-подотраслям, как производство вычислительных машин; если нервы в порядке, можете сами поводить пальчиком по последней строчке таблицы 2.
Итак, мы приходим к печальному выводу: российская промышленность отчаянно недоразвита. Мы толком ничего не производим и гарантированно скатываемся в разряд третьесортных стран. Речь идет не только о гипертрофированной для претендующего на суверенность государства зависимости от импорта, а значит, и сырьевой конъюнктуры. О рисках рукотворных эмбарго в части чувствительных позиций машиностроения, которое от внешних поставок зависит на четверть (см. таблицу 3), да и других отраслей, тоже нельзя забывать. Как нельзя забывать и о том, что, делая основную ставку на импорт капитала и строительство совместных предприятий в индустриальных отраслях, мы рискуем тем, что, когда наши мощности окажутся недостаточно эффективными или просто мощности в других странах окажутся более нужными, чем наши, они будут без всяких сомнений ликвидированы (как это уже произошло с некоторыми западными банками). И с чем мы останемся после этой локализации — с обученными рабочими, которым негде работать, и с отсутствием собственного стратегически мыслящего капитала? Вышеупомянутая Ирландия тому пример. При этом надо понимать, что чем больше мы делаем ставку на иностранный капитал, тем больше добавленной стоимости мы им отдадим и тем беднее будет становиться наша страна.
Таблица 3:
Наиболее импортзависимые рынки России
Страна, не обладающая широким набором самых разных обрабатывающих производств, просто гарантирует себе попадание в ловушку бедности. Как писал еще Пушкин, прослушавший в лицее весьма толковый курс политэкономии, «…как государство богатеет, / И чем живет, и почему / Не нужно золота ему, / Когда простой продукт имеет».
Задача реиндустриализации архисложна. Но чтобы к ней подступиться, должно быть наконец снято табу с дискуссии о промышленной политике в обществе и профессиональной среде. До сих пор доминирующий дискурс российских экономических дискуссий обходил промышленную политику стороной, как прокаженную. Безусловно показательно отсутствие специальной главы, посвященной видению и задачам развития национальной промышленности, в обновленной Стратегии-2020. На четырехстах с лишним страницах доклада нет ни одного упоминания о государственной промышленной политике.
И последний аккорд. Некогда лидер индустриального мира, Россия за последние четверть века стала торговой державой. Единственный показатель, по которому мы опережаем другие страны, — доля внутренней торговли в ВВП (см. график 3). Но не надо иллюзий: торговля не требует долгосрочного капитала, но дает маленькую маржу, причем при отсутствии внутреннего производства она не может жить долго — дефицит внутреннего производства постепенно сжимает внутренний рынок. Плюс отсутствие дорог и огромная территория — сохранение нашего лидерства по торговле можно считать подписанием себе смертного приговора.
У нас есть опыт быстрого накопления индустриальной мощи — после войны. Мы должны его вспомнить. Тогда те же американцы удивлялись скорости, с которой восстановилась разрушенная почти до основания страна. Хорошо бы поставить в центр экономической политики задачу быстрого накопления национального основного капитала и под нее подстроить в том числе и денежную политику.