Фото: Reuters
Оплатите фальшивый счетик
У обывателя невольно рождается желание оградить нормы общежития от авангарда. Пусть авангард существует, но пусть он существует отдельно. Нельзя ли сделать так, чтобы деятельность эпатажных мастеров закапсулировалась? Пусть агрессия будет направлена не на произведения классики, не на жизнь обычных людей, но на себе подобных авангардистов. Отчего не сделать так, чтобы агрессивные проявления аннигилировали друг друга? Пусть бунтарь рубит топором не иконы, а газовые горелки, привязанные к гениталиям. Пусть мастер дефекаций какает не под картиной Ван Гога, а во время совокуплений арт-группы. Нельзя ли нарисовать половой член на человеке-собаке? Как бы чудесно все устроилось! Существовало бы специально огороженное помещение (не обязательно пенитенциарное учреждение), где авторы испражнялись бы друг на друга, рисовали бы половые органы на стенах, грязно ругались бы, лаяли, кусались. Собственно, такие учреждения существуют — это сквоты наркоманов, помещения малосимпатичные. И подчас грань между таким сквотом и музеем современного искусства неуловима — однако определить ее так же просто, как и в случае с писсуаром Дюшана: когда сквот захватывает культурное пространство, он превращается в музей. Авангардному искусству в Берлине для вящего торжества надо захватить картинную галерею классики — сегодня как раз идет шумный процесс о передаче лучшего в Европе музея классического искусства под галерею инсталляций. Выстроить отдельно гараж — мало. Надо утвердить, что мы занимаем место Рембрандта. И напуганный обыватель-мэр отдает лучший музей города, он хочет быть прогрессивным. Девушкам из авангардной группы надо кривляться в храме, мастеру дефекаций надо гадить под Ван Гогом — иначе деяния останутся на уровне туалета. Авангард в качестве паразита только и может существовать — сорняку надо обвиться вокруг ствола, хулигану надо утвердиться на классическом плацдарме. Авангардное искусство не автономное, не образное и не революционное искусство. Это искусство ничего и никогда не хотело утверждать или строить. Это деятельность обслуги — декораторов, официантов, пропагандистов. И мораль официанта всегда будет торжествовать над моралью всего общества в целом: у общества мечты о равенстве или мире, а тут конкретная проблема — чаевые гони! Сила официанта в простоте и незамысловатости: протестная агитационная демонстрация не есть революционная демонстрация. Мы хотим нагадить под картиной, но сами рисовать не собираемся, да и не умеем. Обывателю объясняют, что такая стратегия — условие свободы. Приводят глупейшую фразу, приписываемую Вольтеру: «Я не согласен с тобой, но отдам жизнь за то, чтобы ты мог высказать убеждения, с которым я не согласен». И мы повторяем эти глупейшие слова. И удивительно, насколько это глупейшее желание отдать жизнь именно за дрянь совпадает с намерением государства забрать у тебя жизнь за дрянь. Как-то само собой сложилось, что посетитель ресторана заискивает перед официантом — уж больно солидно холуй выглядит. Это не рациональное, но почти неизбежное чувство: официант, с одной стороны, ниже посетителя по социальной лестнице, но с другой — как бы и выше, он в сонме посвященных. Так и культура стала заискивать перед шпаной, перед хамом, перед фашистом, перед оголтелым невеждой — надо оправдываться за то, что веришь в Бога, в семью, в законы общежития. Это чувство ложного стыда возникает и перед государством: надо оправдываться за нежелание участвовать в грабительской войне, признавать разделение на рабов и господ и так далее. Это все застенчивость одного порядка. Не стоит отдавать жизнь за нарисованную пиписку ровно по той же причине, по какой не стоит признавать господства богатого над бедным или преимущества хама перед школьным учителем. Причина имеет простое название — уважение к духовным ценностям. Берегите силу протеста. Это сила нужна обществу. Не надо отдавать жизнь за негодяя, который испражняется в музее. Не следует отдавать жизнь за официанта. Узнайте сперва, сколько он получает на чай, кто владелец ресторана, что именно вам кладут в суп. Может статься, что все предприятие — крайне несимпатичное. Найдите более достойный повод использовать вашу жизнь. А если ваша жизнь не представляет для вас ценности, подумайте о жизни себе подобных. Они такого транжирства не заслужили.
Автор сочувствует всем гонимым и судимым и выступает за свободу слова.
Медицина энтузиастов