— Телеканалу «Дождь» ничего не остается, как собирать деньги на обмусоливании темы противостояния общества и Путина, выхода на Манежную и так далее. Не будет этого — непонятно вообще, кому этот телеканал будет нужен. Абсолютно политизированная история.
У нас все наоборот. Мы все-таки не политическая радиостанция. У нас есть общий либеральный принцип. Мы не за коммунистов, мы не за партию «Единая Россия». Мы не говорим «судью на мыло». У каждого ведущего своя линия. У нас есть ведущие — сторонники правящей партии и ее линии, со своими взглядами. Есть ведущие с диаметрально противоположными взглядами — все на амбразуру, на Манежку и так далее.
— Ну есть же какие- то границы в программной политике станции?
— У нас в этом плане полная свобода, каждый делает так, как считает нужным. Конечно, есть определенные табу, которые нельзя нарушать. Я не потерплю национализма в эфире или сталинизма. Никаких оскорблений чувств верующих или гомофобии. Все остальное — полная свобода.
Мы посвящаем очень много программ злободневным событиям социальной направленности. Но все равно перетекаем в политику, потому что социалка — это та же политика. Почему скамейки не покрасили? — Потому что деньги воруют. Кто ворует? — А партия жуликов и воров. Куда ни плюнь, везде получается политическая окраска. Но мы стараемся не впадать в крайность. Нельзя не замечать, что происходит. Нельзя не выйти на улицу и не отработать митинг по ситуации с Навальным. До двух часов ночи работала служба информации, делали 15-минутные включения. Но невозможно говорить об этом непрерывно. И я говорю: ребята, хватит, давайте теперь про футбол. Надо быть интересными для всех, для разных людей, с разными интересами. Мы очень внимательно относимся к тому, чтобы не было перекоса в сторону одного формата. Пытаемся, как в театре, расписать роли: есть злодей, есть хвастун, есть старик, который рассказывает истории, есть разные образы и характеры. Тем интереснее получается спектакль.
«Может, у моих коллег срабатывает стокгольмский синдром, но после ухода с “Серебряного дождя” в другие организации они, конечно, тоскуют по нашим немецким порядкам»
Фото: Виктор Зажигин
— И все- таки, существует ли единое политическое решение по станции, как подавать те или иные события? Или каждый ведущий волен давать свою оценку?
— У каждого ведущего есть своя точка зрения, иногда не совпадающая с точкой зрения станции и руководства. Но мы говорим: да, окей, давайте поговорим. Я всегда предлагаю: если вы хотите кого-то покритиковать, зачем огульно, давайте пригласим в студию. Давайте дадим человеку возможность высказаться, а затем мы скажем все, что думаем по этому поводу. Нет проблем. А слушатель потом решит, кто прав, кто виноват.
— Навальный и Удальцов появятся в эфире?
— А почему нет? Если это не запрещено законом?
— То есть, скорее, нельзя услышать на волне какого- нибудь националиста из РНЕ?
— Исключено.
— В одном из интервью вы сказали, что свободы слова в России не существует. Но сами с цензурой не сталкиваетесь.
— Свобода слова заключается не только в том, есть ли цензура, но еще и в том, что есть темы, которые нельзя обсуждать. Их становится все больше и больше. И если вы сейчас включите телепрограмму образца 1996–1998 годов, у вас глаза на лоб полезут от удивления. Вы поймете, насколько люди были свободнее, они вообще жили в другом времени. Жизнь очень сильно изменилась. Понаделали миллион законов. Я не оцениваю их сейчас с точки зрения правильности или неправильности. Я говорю в целом — их дикое количество. Когда-то мы проводили акцию, которая называлась «Гонки на умирание». Это была хулиганская акция, это делал Гордон. Люди приходили на лыжах на стадион, делали круг, выпивали кружку пива, рюмку водки. Кто последний останется, тот и выиграл. Теперь все это законодательно запрещено. И таких примеров уйма — этого нельзя, того нельзя.