Бойня нового типа Сергей Журавлев
Дипломаты, политики и генералы держав, схлестнувшихся в Первой мировой, оказались неадекватны вызовам, которые предъявил первый масштабный военный конфликт индустриальной эпохи
section class="tags"
Теги
Экономика
Война
Общество
/section
Исход глобальных войн ХХ века — в первую очередь вопрос уровня экономического развития каждой стороны и масштаба ресурсов, которыми они располагают. Качество организации ресурсов и мотивация людей также имеют значение, но богатые страны обычно организуются более эффективно, чем бедные, и лучше решают вопросы мотивации.
Первая мировая война стала классическим примером проявления этих закономерностей. Переход в затяжную стадию конфликта, который всеми участниками вначале мыслился как блицкриг, оказался для них полной неожиданностью. Никто не считал войну на истощение, требующую отвлечения из экономики на долгий срок миллионов рабочих рук и расходования миллиардов денежных единиц, возможной в мире, где само существование наций зависело от торговли и промышленности. Новое время требовало быстрого и недорогого решения спорных вопросов.
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Австро-Венгрия была убеждена, что разбирательство с сопротивлявшейся расследованию сараевских убийств Сербией не выйдет за пределы Балкан, где незадолго до этого уже были локализованы две похожие по сценариям войны. В Германии старый план начальника генштаба Шлиффена предполагал, что Франция может быть нокаутирована мощным хуком справа за шесть недель, после чего военный пыл оставшейся в одиночестве России можно будет как-то охладить, и солдаты, по выражению кайзера Германии Вильгельма II, вернутся в казармы еще до того, как листья упадут с деревьев.
В самой Франции оборонительно-наступательный «план XV» в 1907 году поменяли на «план XVI», предполагавший возможно более быстрый переход к наступлению, а принятый накануне войны «план XVII» и вовсе не предусматривал никакой оборонительной фазы. В России опасности втягивания страны в войну с переходом ее в затяжную стадию, с нарастанием экономического кризиса и анархии рассматривались разве что в записке главы МВД П. Н. Дурново, о чем говорит, в частности, «снарядный голод», поразивший русскую армию уже осенью 1914-го.
В общем, стратегия «малой кровью, на чужой земле», отраженная в песне «Если завтра война, если завтра в поход» (а не в окоп, заметьте), отнюдь не являлась изобретением советских военных стратегов. Справедливости ради надо отметить, что и к войне на истощение политическая система СССР оказалось более приспособлена, чем ее предшественница. Хотя если сравнивать уровни душевого ВВП с учетом динамики, то наше отставание в развитии от Германии в 1941 году было точно таким же, как в 1914-м, — 50 лет.
Промреволюция: победа стратегии над тактикой
Ошибкам в прогнозировании хода будущей войны способствовала недооценка влияния промышленной революции на технологию военных действий. С одной стороны, было очевидно, что индустриализация произвела решительные изменения в том, что можно назвать количеством и качеством войны. С развитием сети железных дорог впервые появилась возможность быстро мобилизовать и доставить к полю боя миллионы людей. Между 1870 и 1914 годами протяженность европейских железных дорог выросла со 105 тыс. до 290 тыс. километров. Россия в 1914-м могла двинуть в сторону Польши и Галиции 360 эшелонов в сутки, тогда как Австрия — чуть более 150. Вместе с тем выросшая производительность труда и возможность использования женского труда в ряде секторов промышленности позволяли отчасти компенсировать изъятие мужчин из экономики на достаточно продолжительный военный период.