Похоже, в хлеборобном занятии гораздо больше мистики и интуиции, чем полагают студенты сельхозинститутов.
Хлебное место
Наверное, это только в кино и на предвыборных плакатах так бывает: директор совхоза в белоснежной рубашке стоит посреди пшеницы, как будто в желтую воду по грудь зашел, расшелушил колос в ладони, отделил от плевел зерна, принюхивается к ним с важным видом сомелье. А в Житикаре растеньица все редкие, ростом с солдатский сапог.
Однако в данном случае размер не имеет определяющего значения. Главное не рост, а качество.
Приезжаем на ток совхоза «Степное». Здесь вовсю идет просушка собранной пшеницы. Прямо на асфальт насыпаны горы зерна, по размеру и форме похожие на барханы, только необычного цвета: янтарно-золотистого, отливающего красным. Зернометы перемещают пшеничные барханы с места на место.
— Вот за этой краснозерной и охотится весь мир. Ведь у нее самый высокий процент клейковины, — говорит аким Иван Ходзинский с гордостью, словно речь идет не о продовольственной культуре, а о его собственном ребенке. — Если пожевать горсточку — образуется комок теста. Чистый белок. Прелесть, как вкусно. Как раз ради этого и была задумана целина.
Казахстан прочно закрепился в мировой десятке крупнейших производителей — экспортеров зерна и муки. А про Житикаринский район вообще можно сказать, что тут выращивают едва ли не самую качественную пшеницу на свете.
Именно поэтому проблем со сбытом у здешних хозяйств нет. Местные зерновые трейдеры так и крутятся повсюду в надежде заключить с кем-нибудь фьючерсный контракт или договориться о форвардной закупке, а иностранные коммерсанты — поставить здесь свою мельницу.
Марокко, Грузия, Узбекистан, Иран, Азербайджан и Турция — всем нужна целинная пшеница.
Как ни удивительно, но самые активные, к тому же наиболее честные покупатели приезжают из Афганистана. Все дело в той самой клейковине: чем ее больше, тем легче тесто из этой пшеницы крепится к стенкам тандыров, в которых готовят лепешки.
На току распоряжается совсем юный человек с рацией в руках по имени Берик. Несмотря на молодость, он уже агроном. ТОО «Степное» оплатило его обучение. Обычное дело для этого хозяйства.
Около зернометов несколько женщин работают деревянными лопатами — раскидывают и разравнивают пшеницу, чтобы она не сопрела, не «загорелась» и скорее просушилась.
— Неужели нельзя придумать способ механического перелопачивания?
— Хлеб требует ручного труда, — отвечают колхозники, — он должен чувствовать тепло человеческих рук.
— К тому же это дополнительные рабочие места, — добавляют они уже совершенно прозаически.
Комбайн против человека
Направляемся в поля, где идет уборка. Оказывается, «бескрайность» — вовсе не метафора. Четверть часа едешь, полчаса — вокруг лишь пшеница, все желто и глазом не за что зацепиться. Справа стоят житики (от Житикары) — это ласковое название районированного сорта пшеницы, то есть выведенного с учетом местных климатических условий. Слева уже все срезали — одна стерня. Вверху высокое солнечное небо.
— Пшеница захватывает, становится смыслом жизни, дает позитивную энергию. Есть ли дело более благородное, чем растить и убирать хлеб? — спрашивает небо аким Ходзинский, патетически запрокинув голову. Наверное, этот тот случай, когда с высокопарностью переборщить невозможно.
— А врачи?
— Без хлеба и врач не поможет, голод пилюлями не вылечить.
Вдалеке работают комбайны: несколько «Енисеев» и один Claas. Машина марки Claas показывает класс: идет километров десять в час, закладывает пируэты. «Германец», объясняют нам, с двигателем Mercedes. Подъезжаем, здороваемся с комбайнером. Алмат, 23 года, полжизни работает на сельхозтехнике.
На нем белая рубашечка и модные кроссовки. Из кабины доносится рэп. Алмат знакомит нас со своим железным конем: вот навигатор, тут климат-контроль, управление с помощью кнопок и джойстиков, мягкое сиденье регулируется, шумоизоляция.
Все увиденное никак не вяжется со стандартным представлением о работе механизатора, навязанным, очевидно, советским кинематографом. Где же этот передовик с переходящим вымпелом в руках, весь покрытый пылью, с измазанной грязью рожей и звоном в ушах, пришедший домой измотанным и израненным в битве за хлеб?
Один Claas заменяет семь «Енисеев», которые выпускает завод в Красноярске, казахстанцы называют их своими, «отечественного производства». Добавить обслугу — механиков, наладчиков, заправщиков и прочих — и можно приблизительно представить, сколько рабочих мест сжирают «германцы».