Тогда, два года назад, большинству в Лондоне и Эдинбурге казалось, что референдум, несмотря на патриотическую дату, к которой он приурочен, лишь укрепит британский союз. Ведь в 2012 году опросы показывали, что лишь 32–38% шотландцев поддерживают идею независимости — даже меньше, чем в 2007 году, когда ШНП впервые возглавила автономное правительство Шотландии.
Однако в ходе длившейся почти два года и активизировавшейся этой весной кампании число сторонников независимости постепенно росло. Опрос YouGov, проведенный 6 сентября по заказу газеты Sunday Times, показал, что за независимость было готово проголосовать 47% опрошенных, а против — 45%. За вычетом неопределившихся это означало 51% за независимость и 49% — против.
«Эти цифры вызвали эффект разорвавшейся бомбы в британском правительстве и парламенте, которые лишь накануне референдума поняли, что Шотландия действительно может отсоединиться. Лондонские элиты были уверены, что это маловероятно, поэтому не сильно вкладывались в кампанию. Но этот опрос вызвал настоящий шок, поэтому в Лондоне приступили к активным действиям», — рассказал «Эксперту» Гай Лодж , заместитель директора лондонского Института исследований общественной политики (IPPR).
В частности, все три общенациональные политические партии, представленные в британском парламенте (и входящие в коалиционное правительство консерваторы, и либеральные демократы, и оппозиционные лейбористы), подписали общую декларацию, которая обещает гораздо более широкую автономию правительству Шотландии в случае сохранения существующего с 1707 года союза.
Против неопределенности
В итоге в день голосования шотландцам предстояло сделать непростой выбор: или поверить политикам из ШНП, обещающим процветание независимой Шотландии по норвежской модели, или же принять на веру обещания лондонских политиков о дополнительной автономии в случае сохранения единства Британии. В итоге шотландцы с ощутимым перевесом, в 400 тыс. голосов, проголосовали за сохранение Соединенного Королевства. Лишь в четырех из 32 графств Шотландии сторонники независимости получили большинство: в Глазго, Данди и двух пригородных округах Глазго. В Эдинбурге, политической и культурной столице Шотландии, за союз проголосовал 61%. И даже в Хайлендсе, Горной Шотландии, — центре шотландской идентичности, где треть населения до сих пор говорит на гэльском языке, — против независимости проголосовало 53%.
По результатам референдума Алекс Сэлмонд, лидер ШНП и глава шотландского правительства, объявил о своем уходе в отставку. «Почему шотландцы проголосовали против независимости? Они голосовали против неопределенности, которую принес бы выбор “за”. В ходе кампании правительствам в Эдинбурге и в Лондоне не удалось достичь консенсуса ни по одному из ключевых экономических вопросов, которые касались независимой Шотландии. Бизнес в массе своей поддержал сохранение союза. В результате шотландцы решили, что неопределенность с национальной валютой, сбережениями, пенсиями и рабочими местами не стоит того, чтобы выбирать независимость, экономические перспективы которой могут оказаться призрачными», — рассказал «Эксперту» Джеймс Бартоломью , научный сотрудник Института экономических исследований в Лондоне.
Сторонники независимости из ШНП говорили избирателям, что независимая Шотландия сможет повторить путь соседней Норвегии и стать богатой североевропейской страной с огромным фондом национального благосостояния. Примерно 90% всех месторождений нефти и газа в британском секторе Северного моря приходится на шельф Шотландии. Доходы, получаемые от добычи нефти и газа в Британии, не учитываются в валовом региональном продукте Шотландии, а записываются в системе национального учета в строке «Британский континентальный шельф». Еще с 1970-х доходы британского бюджета от североморской нефти использовались для текущих расходов правительства, а не для создания фондов национального благосостояния, как в некоторых нефтедобывающих странах.
ШНП настаивает на том, что часть доходов от североморской нефти может быть использована для создания суверенного фонда. Правительство Шотландии, в частности, оценивает остающиеся запасы нефти и газа в шотландском секторе Северного моря в 24 млрд баррелей нефтяного эквивалента. Впрочем, многие эту цифру оспаривают. Так, шотландский нефтепромышленник Иэн Вуд , основатель компании Wood Group, в августе 2014 года оценил нефтегазовые запасы в 15–16,5 млрд баррелей нефтяного эквивалента и предсказал дальнейшее падение добычи.