— Как же вы учились по-другому, когда школа, как правило, образчик традиционного подхода?
— Мне повезло. Во-первых, я влюбился в химию еще до школы. У меня под кроватью рядом со сказками валялся лохматый такой справочник фармацевта. Мой дед был отличным фармацевтом и провизором. Родители — преподаватели вузов, но не связанные с химией. Этот справочник было интересно читать, отчасти потому, что он был небольшим — тогда лекарств было не так уж много. К тому же мне просто нравилось его читать. Потом, уже в школе, когда выдали в седьмом классе первый учебник по химии, я его прочитал за несколько дней, и мне он показался таким легким, таким понятным. Повезло и с учительницей. Она была молодая, умная, готовилась к аспирантуре. Я иногда доставал ее своей дотошностью, а она отправляла меня в лабораторию, где было большое изобилие всяких реактивов. Там я наслаждался свободой. В старших классах тоже была замечательная учительница. Обе они преподавали интересно. Или мне так казалось, потому что мне было интересно. Дома я тоже не сидел сложа руки. Мама стала замечать, что у нее стремительно расходуются хорошие духи. А они так красиво горели! Были дыры в ковре, прожженный стол, жуткие запахи. Слава богу, ничего более серьезного.
— В общем, выбор профессии был предопределен?
— Да, хотя я колебался между медициной и химией. К медицине меня все же тянуло больше. Одно плохо: там нельзя было экспериментировать. Так что я склонился к химии. Отучился в Горьковском университете имени Лобачевского. И там у меня были чудесные преподаватели. На самом деле все мои представления о латеральном устройстве науки идут оттуда. Мне везло, что на меня не давили. Когда давили, во мне зарождались бунт и отторжение. Так что я совсем против вертикальной науки.
— Как вы оказались в Америке?
— Я как раз учился в университете, когда наш город стал открытым. И к нам в университет приехала первая группа студентов по обмену из маленького университета в Индиане. А потом поехали туда мы. Увидев, какие замечательные лаборатории в таком маленьком университете, я попросил американских друзей свозить меня в другие университеты, в частности в Чикаго. И на следующий год я уехал в Мичиган. Потом аспирантура, все пошло по накатанному сценарию. И я оказался в Скриппсе. Сейчас моя лаборатория в Скриппсе занимается исследованиями и разработкой новых каталитических реакций. Мы пытаемся не только их изучать, но и применять для получения новых, «умных» материалов, лекарственных препаратов — зачастую в сотрудничестве с коллегами, работающими в биологии и медицине.
— Я смотрю, вы, извините, как оголтелый мотаетесь по миру. Вчера в Саудовской Аравии, завтра в Эмиратах, послезавтра в Калифорнии…
— Да, и через два дня я должен быть в Москве. Сначала было тяжеловато. Я думал, что в Москве буду проводить время большими блоками, что все будет гладко. Но я уже рассказывал, не вышло, потому что надо было научить всех работать самостоятельно. И не ждать начальника. А в Саудовскую Аравию я летал поддержать моих друзей в только что открывшемся университете. И, кстати, мне нравится, что шейхи увековечивают себя таким образом — университетами.
— Как семья, дети относятся к такому вашему образу жизни? Дети привыкли говорить «хай, папа, бай, папа»?
— Относятся с пониманием. Я стараюсь находить некий баланс. Вот август был довольно спокойным месяцем, и я с ними много времени провел. К тому же я стал еще более дисциплинированным. Я думал, что умею эффективно использовать время, а как выяснилось, можно еще многому научиться. Тем более что с нынешними средствами связи и компьютерами можно работать не только во время перелетов, но и в машине по дороге из института домой. Но и отдыхать хоть немного нужно. А то бывает, смотришь тупо на листок и не понимаешь, что сам только что написал. Если бы меня спросили, повторил бы я еще раз этот эксперимент с Москвой, повторил бы. Все-таки это большое удовлетворение — видеть живой интерес у молодых ребят, создавать с ними что-то новое, не оглядываясь на стереотипы. Возможно, мое влияние сейчас может казаться каплей в море. Но хочется надеяться, что через этих ребят такой подход к науке будет тут обживаться.