Сами руководители российского и московского здравоохранения объясняют причины сокращения врачей перекосами на рынке медицинского труда. А сокращение больниц и больничных коек в Москве их избытком по сравнению с теми же европейскими странами. Избытком, который возник из-за нерационального, по их мнению, использования коечного фонда (низкого койкооборота), а также из-за того, что койки подчас занимают пациенты, которые могут лечиться амбулаторно. Об этом говорит и Леонид Печатников в интервью нашему журналу. Хотя, по данным Росстата, общее число коек в России на 2013 год составляло 9,3 на тысячу человек, но фактически, за вычетом коек на ремонте, 8,5 на тысячу. В Москве этот показатель равен 8,9 на тысячу человек, а за вычетом коек на ремонте — всего 6,2. В то время как в той же Германии — 8,2, в среднем по «старым» странам ЕС — 5,0, а по «новым» — 6,2. То есть в среднем по России мы вроде бы вышли на уровень Германии, а по Москве уже и превзошли ее. И тогда спрашивается: куда дальше сокращать?
Тем более что, как отмечает исполнительный директор правления Ассоциации медицинских обществ по качеству медицинской помощи и медицинского образования Гузель Улумбекова , в этих расчетах есть существенная доля лукавства, ведь, несмотря на определенные достижения последних лет, «в России все еще очень неудовлетворительные показатели качества медицинской помощи. Они у нас в три раза хуже, чем в развитых странах». Внутрибольничная летальность пациентов с инфарктом миокарда втрое выше, чем в развитых странах. Нарушения клинических рекомендаций наблюдаются в каждом шестом случае, а за рубежом — лишь в каждом двадцатом. Инфекционные осложнения в стационаре у нас встречаются в 3% случаев, а за рубежом — в 0,8% случаев. Смертность от болезней системы кровообращения, которая составляет более 55% общей смертности в РФ, в полтора раза выше, чем в «новых» странах ЕС, и почти в четыре раза выше, чем в «старых». Смертность от туберкулеза у нас в 28 раз выше, чем в странах «старой» Европы, и в среднем в 14 раз, чем в странах всего ЕС. Смертность от инфекционных болезней в среднем по сравнению со странами Евросоюза в два с половиной раза выше. А повышенная смертность есть простое отражение того факта, что в России болеют значительно чаще, чем в Европе.
А раз заболеваемость и смертность в России, в частности в Москве, все еще существенно выше, чем в Европе, то и расчет необходимых коек надо вести исходя из конкретных условий России, а не из каких-то идеальных примеров. И ясно, что их требуется больше, чем в благополучной Германии. Кроме того, структура коечного фонда в России все еще «дореволюционная» и не разделена по видам помощи. Если же провести такое разделение, то выяснится, что на самом деле коек в Москве не хватает даже по европейским лекалам.
Как отмечает Гузель Улумбекова, в зарубежных клиниках после активного лечения пациентов переводят на койки реабилитации, паллиативного лечения, сестринского ухода. В России таких возможностей пока просто нет. Коек реабилитации, равно как и сестринского ухода, у нас в четыре раза меньше, чем в странах Евросоюза, коек паллиативного ухода — в 15 раз.
И первое, что приходит в голову при обсуждении плана сокращения больниц в Москве: конечно, по уму надо не сокращать койки, а провести ревизию коечного фонда на предмет его перераспределения по видам и лишь тогда станет ясно, есть ли у нас что сокращать. По расчетам Гузели Улумбековой, на самом деле столица нуждается в 9,3 койки на тысячу человек. Бессистемность принимаемых решений хорошо видно на примере начавшегося фактического уничтожения бывшей 11-я больницы, где было единственное в Москве полноценное отделение паллиативной медицины (в том числе для больных рассеянным склерозом) той самой, которой как раз не хватает, чтобы освободить в других больницах койки активного лечения. Коллектив больницы подготовил и направил руководству города свои предложения по ее развитию, но ответа не получил.
Новые старые проблемы
Сокращение коечного фонда и стремление перевести диагностику и лечение значительной части заболеваний и поддержание хроников в поликлиники усугубляет и без того тяжелую ситуацию, сложившуюся в московском поликлиническом звене.