Берлин
Подлинная амазонка
Ирина Осипова
В Третьяковской галерее проходит выставка «Наталия Гончарова. Между Востоком и Западом» — самая крупная за последние сто лет ретроспектива работ художницы и одно из самых удачных моношоу галереи
Картина «Феникс», 1911. Часть полиптиха «Жатва», впервые собранного вместе из разных музеев
Государственная Третьяковская Галерея
Масштабные ретроспективы — любимый жанр Третьяковской галереи. Там, где другие музеи ищут нестандартные ракурсы и новые повороты сюжетов, Третьяковка традиционно бьет объемом: если уж показывать художника, то целиком, вытащив на свет всю его силу и слабость. Результат зачастую получается спорным: суровые бородатые мужчины Ге или недописанные (в силу чрезмерного пристрастия к алкогольным напиткам) снулые пейзажи Саврасова в большом количестве кого угодно загонят в депрессию. С Гончаровой же все наоборот. Если от чего и может устать зритель, так это от поразительно мощного, жизнелюбивого многоцветья, которое захватывает в плен у входа и не отпускает до самого конца.
Четыре сотни работ иллюстрируют более чем полувековой творческий путь главной русской художницы-авангардистки — от ранних пейзажей, написанных в студенческие 1900-е под влиянием французов, до поздней абстрактной «космической» серии конца 1950-х, посвященной запуску в СССР первого спутника Земли. Между ними расположились угловатые крестьяне, неожиданно звучные религиозные сюжеты, изящные испанки и цветочные натюрморты, за которые так охотно борются коллекционеры на лондонских аукционах, пробы на кончике кисти всех актуальных «измов» (лучизм, футуризм, абстракционизм), книжная иллюстрация, театральные проекты, эскизы интерьерного убранства и платьев для парижских модных домов (одно из них, сшитое в 1930-е, даже представлено «живьем»). Последний раз с подобным размахом Гончарову показывали в Москве ровно сто лет назад: в 1913 году в художественном салоне Клавдии Михайловой была устроена ретроспектива, включавшая в себя 760 работ, написанных всего за тринадцать лет. Такой экспозицией тогда не мог похвастать ни один из русских художников. Годом позже, уменьшив объем, выставку повторили в Петербурге, и, как писал Сергей Дягилев, Гончарова повергла к своим ногам весь Петербург и всю Москву.
Нынешняя выставка в Третьяковке еще и достойный пример, который музей подает арт-рынку. Гончарова входит в тройку самых дорогих и востребованных русских художников и к тому же занимает почетное место самой дорогой женщины-художницы в мире. Рекордная сумма — 6,4 млн фунтов, или 10,2 млн долларов, — была заплачена в 2010 году за полуабстрактную, полукубистическую, словно скроенную из народных платков и подносов «Испанку», написанную в 1916 году, в период феерического успеха Гончаровой у Дягилева. Высокая цена, востребованность у коллекционеров и при этом редкость на рынке — у Гончаровой есть все условия, способствующие появлению подделок. Три года назад разразился скандал, связанный с выходом в Англии и Франции двух монографий — книги профессора Эндрю Партона «Искусство и дизайн Наталии Гончаровой» и каталога-резоне никому в профессиональных кругах не известной Дениз Базету «Наталия Гончарова. Творчество между традицией и современностью». По мнению экспертов Третьяковской галереи, порядка трехсот опубликованных в них работ с провенансом якобы из частных собраний имеют сомнительное происхождение и являются подделками. Так что не раз прозвучавшая на вернисаже фраза: «Ценность выставки в том, что все работы здесь подлинные» — не кулуарная шутка, а большой комплимент от коллекционеров. Впрочем, сомневаться в картинах из собрания Третьяковки, парижского Центра Помпиду, амстердамского Стеделека, Музея Людвига в Кельне было бы неразумно.
«Автопортрет с желтыми лилиями». 1907–1908
Государственная Третьяковская Галерея
Итак, она звалась Наталия
Наталия Гончарова родилась в 1881 году в семье архитектора и дочери одного из профессоров Московской духовной академии и приходилась внучатой племянницей другой Наталье, жене великого поэта. Художницу это родство не слишком занимало, но вот Марина Цветаева, услышав от знакомых в Париже такое сочетание имени и фамилии, была потрясена и со свойственной ей восторженностью взялась писать биографию новой Гончаровой. «Внешнее явление Гончаровой. Первое: мужественность. — Настоятельницы монастыря. — Молодой настоятельницы. Прямота черт и взгляда, серьезность — о, не суровость! — всего облика. Человек, которому все всерьез. Почти без улыбки, но когда улыбка — прелестная. Легкость походки, неслышность ее. То же с голосом. Тишина не монашенки, всегда отдающая громами. Тишина над громами. За-громная. Жест короткий, насущный, человека, который занят делом». Другой поэт Серебряного века, Бенедикт Лившиц, которому принадлежит определение «амазонки авангарда», приклеившееся к женщинам-художницам того поколения, писал о Гончаровой, что «пылающий взор и резкие угловатые движения придавали ей сходство с экзальтированными эсерками, которые в 1905 году звали нас из университетских аудиторий бросаться под копыта казацких коней».