Внедрение Банком России в свою деятельность правила ДКП может стать инструментом, удерживающим его от опасных с точки зрения экономического роста шагов в случае возникновения новых внешних шоков.
Кроме того, это позволит решить проблему обеспечения предсказуемости действий и ответственности регулятора при сохранении его независимости.
В подготовке статьи принимал участие руководитель направления анализа денежно-кредитной политики ЦМАКП Олег Солнцев.
Опасные эксперименты
section class="tags"
Теги
Александр Ивантер
Комментарий
/section
Политика таргетирования инфляции в последнюю четверть века действительно стала модной среди центробанков как развитых, так и развивающихся стран. Управлять, а значит, и целеполагать динамику денежной массы, какие бы ее агрегаты ни включались в модели, у регуляторов зрелых капиталистических стран в 1980-е годы получалось все хуже. Сдвиг от денежного таргетирования к инфляционному был фактически предопределен — дерегулирование кредитных рынков и рынков ценных бумаг сделало первое неэффективным, а отказ от всяких количественных «якорей» и долгосрочных стратегических целей считается у центральных банкиров просто неприличным, что, пожалуй, справедливо. Если бюджетная политика по факту является заложницей текущих государственных задач, то центральные банки воспринимаются хозяйственными игроками как внутри, так и вне страны носителями устойчивой мудрости.
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Главный программный документ российского Центробанка — «Основные направления денежно-кредитной политики» — все нулевые годы включал в себя явные целевые диапазоны динамики денежной массы. И хотя они были бесстыдно широкими, фактическая динамика денежного предложения в них практически никогда не попадала. Денежное таргетирование Банка России было абсолютно формальным и никого не напрягало, за исключением дюжины въедливых червей-аналитиков. Сам ЦБ скороговоркой списывал несовершенство целевых прогнозов на таинственные и непредсказуемые флуктуации спроса на деньги. Однако еще накануне кризиса решено было покончить с этой невнятицей и перейти к таргетированию инфляции. Одновременно ключевым каналом эмиссии стали операции ЦБ с банками вместо покупок валюты, сильно зависящими от состояния платежного баланса.
В последние полтора года, с приходом на Неглинную нового руководства, переход к инфляционному таргетированию активизировался: расширен и упорядочен набор операций ЦБ с банками, ставки по этим операциям становятся основным рабочим инструментом влияния на рынок и в конечном счете на инфляцию, а вот поддержка курса рубля и вмешательство в работу валютного рынка последовательно сворачиваются — несмотря на любые неблагоприятные обстоятельства, включая даже такие мощные, как внешнеполитический кризис и обмен санкциями, всколыхнувшие инфляционные ожидания и усилившие давление на рубль.
Да что там рубль — за периметром всякого целеполагания ЦБ оказались важнейшие индикаторы состояния реальной экономики: ВВП и занятость. Нет, формально, объясняя каждое повышение ключевой ставки, включая совершенно живодерское, случившееся на прошлой неделе, ЦБ, конечно, вынужден оправдываться: «Замедление экономического роста... в значительной степени обусловлено причинами структурного характера. Загрузка факторов производства — рабочей силы и конкурентоспособных производственных мощностей — находится на высоком уровне». Или более витиевато: «Разрыв выпуска составляет около половины процентного пункта и слишком мал для эффективного стимулирования мерами денежно-кредитной политики».
Вне зависимости от того, прав ЦБ или нет (спорить бессмысленно, нужно просто попробовать — ведь в рыночной истории двухуровневой банковской системы стимулирующую денежную политику наш регулятор сознательно не проводил ни разу!), пренебрежение заботами реальной экономики является его «мотивированным суждением», своего рода символом веры. Между тем уже полгода денежная масса в экономике растет медленнее инфляции — вновь, как в разгар кризиса 2008–2009 годов (см. график). Мне при виде этой картинки становится страшно. Но у руководства ЦБ нервы покрепче. «Разве непонятно, что в условиях замедления экономической динамики снижается спрос на деньги, становится меньше привлекательных для банковского финансирования инвестиционных проектов», — уже слышны возражения ортодоксов инфляционного таргетирования. Но откуда могут взяться хорошие проекты, если ЦБ является застрельщиком повышения рыночных кредитных ставок?