— Что для вас как для композитора значат публичные выступления? Почему нельзя писать в студии, а в концертный зал отправлять человека, который специализируется на исполнении музыки?
— Одно дело — запись в студии, это то, чем я занимался все эти годы, когда не играл публично, и в результате получаются диски, которые где-то там есть, где-то продаются или скачиваются. Для меня основное музыкальное занятие, с чего я начинал и чем до сих пор занимаюсь, — игра на рояле. Сочинение музыки в виде написания партитур — некий процесс, которым можно заниматься, но это какая-то очень условная часть работы, которая вовсе не является созданием музыки. Музыка возникает в тот момент, когда ее кто-то играет, импровизирует, либо играет то, что кто-то другой написал, или он сам написал, — в этот момент она и звучит. Я сочинял и сочиняю какие-то вещи, которые играю не я, тем не менее для меня исполнительский момент все-таки находится на каком-то первостепенно важном месте. Одно время мне казалось, что я все свои исполнительские желания могу реализовать в студии, а в концертном формате не хочу музицировать, потому что мне не хочется никого развлекать со сцены — пусть этим, как и прозвучало в вашем вопросе, занимается кто-то другой, для кого это является ежедневным делом. Но все куда-то сдвинулось, мир очень быстро меняется. Эти вещи происходят очень тонко, надо их вовремя отслеживать и в себе, и вовне. Я просто понял, что для меня будет неправильно продолжать вот такой тип существования. И не важно, что я сейчас играю на сцене — свои вещи или не свои. Для меня важен этот момент живого контакта. Ведь никто не заставляет меня совершить выбор: либо ты делаешь только это, либо только то. Я стараюсь все это сочетать.
— Почему начиная со второй половины двадцатого века композиторы как будто все разом стали игнорировать рояль и переключились на сочинение музыки для других инструментов? Что произошло?