В этих условиях прежняя схема интервенций, по существу построенная на механических принципах их проведения в заранее установленных диапазонах изменений, стала неэффективной. Она давала возможность предвидеть действия регулятора и облегчала участникам рынка игру на понижение рубля.
Альтернативной схемой интервенций мог бы стать переход к действительно рыночному их осуществлению на основе быстрого реагирования на изменения рыночной конъюнктуры и настроений игроков без тех ограничений, которые налагали публично установленные правила. Это позволило бы добиться тех же целей с меньшей затратой валютных резервов. Регулирование рынка в условиях нестабильности — это не только наука, но и искусство, здесь важно чутье, интуиция лиц, осуществляющих такое регулирование. В нашей стране в период НЭПа был опыт такого успешного регулирования на рыночных принципах, который изложен в моей книге «Валютное регулирование в период НЭПа» (М.: Фонд экономической книги «Начала», 1998. — «Эксперт» ).
Фактически в определенной мере и ЦБ использовал подобные методы (не отказываясь формально от всей схемы) в начале марта, когда резко обострилось международное положение. 1 марта Совет федерации дал согласие на ввод войск на Украину. Так как были неясны все последствия этого решения, возникли панические настроения приближающейся войны. Перед началом очередной торговой сессии на ММВБ утром 3 марта выяснилось, что индикативные котировки доллара и евро к рублю повысились более чем на 1,5% по сравнению с закрытием предыдущей сессии. И сразу же ЦБ принял адекватные сложившейся ситуации решения. Был поднят с 350 млн до 1,5 млрд долларов объем накопленных интервенций, при достижении которых граница интервала сдвигалась на пять копеек, резко увеличены размеры интервенций, повышена с 5,5 до 7% ключевая ставка. Только за 3 марта интервенции составили 11,3 млрд долларов, то есть больше, чем за весь предыдущий месяц.
Эти действия показали экономическим агентам, что ЦБ решительно стал на защиту рубля, и этот настрой был подкреплен в те дни, когда снова возникал ажиотажный спрос в связи с проведением референдума в Крыму 16 марта и угрозой санкций. Тогда за четыре рабочих дня, с 13-го по 18 марта, было продано валюты на 9,4 млрд долларов. А в остальные дни ежедневный объем продаж приближался к февральскому. В целом за март интервенции составили 22,3 млрд долларов и 2,3 млрд евро. Но этой ценой была достигнута важная цель — желающие вести атаки на рубль убедились, что это бесполезно, и в апреле, после того как выяснилось, что первоначальные санкции достаточно скромны, продажи еще снизились, а с 12 мая и до 6 октября их не было вовсе.
Чистый отток капитала в марте и апреле сохранялся на высоком уровне — 14,6 млрд и 25,7 млрд долларов соответственно, но уже в мае снизился до 9,6 млрд долларов и до октября сохранялся на низком уровне.
С середины марта курс доллара, достигнув значения 36,6 рубля, перестал расти и затем начал даже снижаться. Если взять средние номинальные значения курса за месяц, то в марте он составлял 36,21 рубля, а в апреле—июне снижался до 34,41 руб. Ситуация стала ухудшаться с середины июля, когда над территорией Украины был сбит малайзийский самолет. Санкции были серьезно ужесточены, значительно затруднено рефинансирование внешних долгов, к тому же началось снижение мировых цен на нефть.
Казалось бы, в этой обстановке ЦБ должен вспомнить свой мартовский опыт и начать подготовку к новым аналогичным шагам на случай усугубления ситуации. Но нет, на этот раз регулятор поступил с точностью до наоборот. В заявлении Центрального банка от 18 августа было вновь указано на желание регулятора до конца года отказаться от управления валютным курсом, операционный интервал бы расширен с семи до девяти рублей, что означало замедление реакции на рост курса. Объем накопленных интервенций для сдвига границ был опять снижен до 350 млн долларов. Иначе говоря, ЦБ вместо демпфирования внешних шоков выступил с проциклической политикой. Можно предположить: такое спокойствие регулятора было связано с тем, что в это время заканчивалось составление бюджета на 2015 год, и возникло стремление компенсировать падение цены нефти (в июле средняя цена сорта «Юралс» составляла 105,5 доллара за баррель, в августе — 101, в сентябре — 95,4 доллара) и соответственно бюджетных доходов девальвацией рубля. Доллар в июле начал расти с 33,8 рубля на 1 июля до 39,4 на 30 сентября.
Вероятно, уровень курса доллара, который сложился к концу сентября, в целом соответствовал новым фундаментальным макроусловиям. Однако объявление ЦБ о грядущем отказе от регулирования курса на фоне ухудшающихся внешних условий (средняя цена на нефть в октябре упала до 86,4 доллара) породили у экономических агентов уверенность в дальнейшем падении курса и желание играть на понижение рубля. Доллар стал расти еще быстрее, достигнув в конце октября 43,4 рубля, несмотря на то что в октябре начались интервенции ЦБ. Они проходили по ранее описанной схеме — и использование операционного интервала, и сдвиг его границы через каждые 350 млн долларов накопленных интервенций. В отдельные дни месяца интервенции доходили почти до 3 млрд долларов и в целом за месяц достигли рекордных 27,2 млрд долларов и 1,6 млрд евро. Однако желаемых результатов добиться не удалось. Принятая схема заранее известных интервенций в условиях нестабильного рынка делала выгодными спекулятивные операции. Так как в то же время ЦБ был вынужден продолжать снабжать банки рублевой ликвидностью, чтобы компенсировать ее снятие с рынка посредством интервенций, складывалась устойчивая система перекачки валютных резервов получателям этой ликвидности. Повышение с 5 ноября ключевой ставки до 9,5% не облегчило положение, 8 ноября курс доллара дошел до рекордного значения 47,9 рубля.