В 2005 году во Франции была запущена программа «Полюса конкурентоспособности». Первоначальный ее вариант был рассчитан на поддержку 15–20 кластеров, однако в итоге программа была расширена до 71. На два этапа Франция в сумме потратила 3 млрд евро. Результаты этой программы эксперты в самой мягкой формулировке характеризуют как нейтральные, то есть не давшие никакого эффекта.
В 2001 году Министерство экономики, торговли и промышленности Японии запустило программу развития промышленно-научных кластеров. На поддержку 19 кластеров тратилось около 0,5 млрд долларов в год, но в итоге большинство из них не оправдало надежд. В 2009-м правительство признало программу бесперспективной.
О достижениях российских особых экономических зон, стартовавших в 2005 году, пока отчитывается лишь Счетная палата, на сайте управляющей компании отчет за 2013 год не представлен, вероятно из скромности. По итогам проверки, проведенной Счетной палатой год назад, промышленные и технико-внедренческие ОЭЗ были корректно названы условно эффективными: в 2012 году в технико-внедренческие ОЭЗ было привлечено всего 2,9 млрд рублей частных инвестиций, при этом в общей сложности за семь лет государство вложило в ОЭЗ почти 122 млрд рублей.
Эффект от взаимодействия внутри кластера зачастую переоценивается. Создавать кластер «местечковой конкурентоспособности» — занятие не только унылое, но и бессмысленное. Если же вы хотите создавать лучшие в мире продукты, вам нужны лучшие в мире поставщики и разработчики, высококвалифицированный персонал и выход на покупателей из всех уголков земного шара. Шанс, что все это найдется на соседней улице даже самого продвинутого кластера, не так уж высок. Именно поэтому многие исследователи отмечают, что даже в успешных кластерах число кооперационных связей невелико, а эффект достигается за счет концентрации ресурсов и продвижения за счет бренда кластера. Но и глобально успешные кластеры за счет относительной монопрофильности весьма уязвимы к колебаниям рынка.
Назначение кластеров чиновниками (а именно это часто представляет собой кластерная политика) не в меньшей степени чревато провалами государства, чем естественное развитие — провалами рынка. Строительство кластеров с нуля и промахи в оценке потенциала территорий во многих странах закончились несбывшимися надеждами и пустующими объектами. Чиновники далеки от понимания «неявных знаний», сконцентрированных в каждом из кластеров, не так хорошо чувствуют возникающие на рынке возможности, как предприниматели, и уже точно не способны так же эффективно использовать ресурсы. Кроме того, чиновники падки на моду: например, сейчас они легко клюют на информационные и биотехнологии, но таких кластеров в мире уже сотни, шанс выбиться в лидеры невелик, а шанс провалиться на неизбежном спаде существен.
Если резюмировать мировой опыт, то секрет неуспеха в кластерообразовании — масштабная стройка в чистом поле по инициативе чиновников с ориентацией на модные темы.
Кластеризация по-российски
Программа субсидирования пилотных инновационных кластеров была запущена в 2012 году, в 2013-м 13 кластеров получили 1,3 млрд рублей субсидий, а в 2014-м 2,5 млрд рублей было распределено между 25 кластерами. Федеральные субсидии дополняются региональными, размер которых зависит от уровня бюджетной обеспеченности региона.
Посмотреть на будни российского кластеростроения мы отправились в московский город Троицк. Его судьба во многом повторяет судьбу других наукоградов. Первый НИИ в нем появился еще 70 лет назад. Сейчас здесь уже десять физических институтов, включая Троицкий институт инновационных и термоядерных исследований, филиал ФИАНа, Институт ядерных исследований и Институт спектроскопии. Но серьезный научный потенциал сочетается с весьма скромным по размерам инновационным бизнесом. Он не «выстрелил» и в самые успешные для коммерциализации науки времена — в 1990-е, когда оголодавшие ученые ради того, чтобы выжить, были готовы даже превращать свои наработки в полезные продукты и торговать ими. Сейчас, когда академические институты уже не так бедствуют, соблазнить исследователей заниматься коммерциализацией еще сложнее. Находящаяся всего в 20 километрах Москва высасывает кадры и делает более привлекательным превращение Троицка в спальный район мегаполиса, чем организацию в нем инновационного бизнеса. Отсутствие университета лишает город притока молодежи извне, а родившаяся здесь, в моногороде ученых-физиков, в большинстве случаев не находит себе применения. Последний рубеж обороны города — двухчасовые пробки до Москвы — угрожают ликвидировать реконструкцией шоссе.