Вот сделаем запаховый локатор, и придется тебе, друг мой, переквалифицироваться. Будем мы тогда неспешно катить тележку, набитую электроникой, по следу. Стрелка направо — отклонился, стрелка налево — тоже, стоит на нуле — значит, вот он, наш след. И, выражаясь научно, «поведенческая субъективная реакция собаки», которой не чужды всякие не относящиеся к делу интересы, как-то пробежавшая кошка, уроненный в снег кусочек колбасы или, не дай бог, чужая собака, оставившая свою волнующую отметку, сменится точной, опирающейся на веские формулы реакцией прибора.
Уже есть умельцы, вживляющие электроды во вкусовой рецептор комара. Дело для нас интереснейшее. Есть в нем свои тонкости, понятные разве что биологу-анатому, — никак не удается вживить электрод в рецептор запаховый, рвет тончайший электрод еще более тонкие нейроны. Но путь верный.
Такие вот дела, дорогой товарищ проводник служебно-розыскной собаки. Придет время, приедем мы на место происшествия, втянем в пробирку немного воздуха, отсеем лишнее и пойдем по следу. Нам хватит всего двух молекул вещества на кубометр воздуха. И поскольку каждый человек пахнет по-своему, наш прибор ошибаться не будет. Пока это подтверждает собака — спасибо ей.
А лохматые служебные псы будут ходить с нами по воскресеньям на прогулки и заниматься не сыском, а своими личными делами. Вот так-то…
Резкий толчок прерывает плавное течение мысли. Приехали.
3
Грубая, нахальная работа. Снег под окнами фотоателье истоптан, но уже и издали видно, что кое-какие следы можно взять. Видно, что ночной посетитель не очень боялся шума. Здесь же, под окнами, в снегу валяется большая, в полметра, металлическая буква, вероятно деталь оформления. Ею-то преступник и выбил окно. Причем то ли перепутал окна, то ли просто не знал внутреннего расположения фотоателье, но первый удар, видимо, пришелся в окно фотолаборатории, прочно заделанное изнутри листами текстолита. Потом только со звоном разлетелось второе окно.
На всякий случай, потому что знаю, бесполезно, пересматриваю на солнце осколки стекла. Следов, конечно, нет. Да и откуда бы им взяться? Ночь была холодной, этот «кто-то» наверняка был в перчатках, стекла бил не рукой, однако проверить все-таки не мешает. И я не торопясь так и этак верчу осколки стекла, подставляя их под яркое весеннее солнце.
Кстати, вполне мог бы этим не заниматься. Вместе с ребятами из райотдела приехал и районный эксперт Виктор Тяжелков — парень опытный, закончил криминалистическое отделение Московской средней школы милиции, а это среди людей нашей профессии фирма известная. Я слышу его голос через разбитое окно:
— Вот эта штука называется экран подсвета. Полотняный, следа не держит…
В разбитое окно врывается ветер, парусит желтую занавеску, перебирает на столе стопку квитанций.
Высокий костистый мужчина, фотограф, осторожно заглядывает в лабораторию, где орудуют наши, и, поминутно всплескивая руками, хлопает себя по бокам. При каждом ударе в воздухе на мгновение повисает тонкое облачко пыли.
— Как увидел, сразу к аппаратуре бросился, — горестно, ни к кому не обращаясь, говорит он. — И вот, нате вам, пожалуйста. «Зенита» нет, «Москвы» нет, и «Киева» — между прочим, только на днях получил — тоже нет…
В дверях показывается следователь.
— А еще что-нибудь взяли? — спрашивает он.
— Да вроде нет. Я вот чему удивляюсь! Тут на столе лежит объектив от павильонной камеры. Вещь дорогая, редкая. А ведь оставили!
— Напрасно удивляетесь, — говорит, выходя из лаборатории, Никодимов. — Брали что полегче, что пообычнее. Зачем им ваш объектив? Мертвый груз.
— Почему «им», Никодимов? — вмешиваюсь я. — Я посмотрел тут под окном. Один был. Позови Тяжелкова.
На улице я придирчиво расспрашиваю коллегу из райотдела. На выезде это входит в мои обязанности.
— Нашел что-нибудь?
— Есть кое-что. Пара отпечатков на столе. Отвертка, которой он внутренний замок сломал. Вообще-то грубая работа. Вломился, цапнул аппараты и тягу. Однако работы здесь! Пока все пересмотришь.
— Тебе помочь?
— Сам справлюсь. Вот, конечно, если бы ты следок со снега снял…
— Ну ты даешь, — говорю я. — Черную работу делает черный, белую работу…
— Да что ты! — притворно пугается Тяжелков. — Прошу исключительно в смысле показательной работы маэстро из управления перед молодым специалистом.
— Польщен. Будем считать, что уговорил.
— Благодарю, товарищ начальник! — вытягивается Тяжелков.