Глава 4
Майка выскочила из-за придорожных кустов как раз в тот момент, как Эдгар предвкушал спокойное окончание рабочего дня.
- Дорогуша! - незаметно щелкнув кнопкой диктофона, заткнутого за лацкан пиджака, она зацокала шпильками по асфальту в его направлении. Немолодой уже северянин с испугом посмотрел на нее, мгновенно узнав журналистку. За прошедшие три дня у него на эту братию развилась острая аллергия. Ей немало поспособствовал разнос от начальства и подлые действия юристов Вернеке, которые вместо помощи перешли в открытое наступление.
Майка тем временем уже вцепилась в него когтистой лапкой и с целеустремленностью тарана устремилась к небольшой боковой аллее, в глубине которой темнели пустые лавочки. Единственной причиной, по которой Эдгар не послал ее подальше, было желание окунуться в эту прохладу. Собственно говоря, это было его любимое место в парке.
Усадив покорного, но молчаливого помощника Бачински на ледяную бетонную лавочку, Майка проворно вытащила из сумки какую-то газетенку и уселась на нее.
- Спрашивайте уже, - Эдгар со вздохом облегчения откинулся на бортик и даже глаза прикрыл от удовольствия. Проклятый город. Проклятый. Как он скучал по снегу, морозу и светлым, как день, ночам... А вместо этого жарится на богом забытой сковородке, где каждый готов перегрызть друг другу горло за лишний глоток воды. Переработанная вода, подумать только!
- О чем? - Майка пожала плечами, похлопала руками по карманам короткого белого пиджачка и выудила оттуда сигарету. - Хотите?
Он долго не мог заставить себя ее пить. Все казалось, там что-то плавает, что-то мелькает...
Но настоящая, живая вода стоила слишком дорого.
- Давайте, - то ли напряжение последних дней давало о себе знать, то ли у него от жары случилось помутнение, но Эдгар сигарету взял. Мелькнули в полумраке красные блестящие ногти, чиркнула бензиновая зажигалка.
Они затянулись и выпустили долгие струи дыма вверх. На лице у помощника отразилось настоящее блаженство.
Майка замерла, боясь даже пошевелиться, чтобы не спугнуть счастье. Скрючилась на этом куске льда, который он облюбовал, куталась в пиджак и смотрела, как ноги покрываются гусиной кожей. Майка жару любила. Она, черт возьми, родилась в летнее солнцестояние, мать тогда в поле была.
И Акацей она любила тоже. С полей все-таки сбежала, прибилась в город, но из префектуры не уехала.
- Что вы хотите знать? - Эдгар докурил, все еще жмурясь от удовольствия. Зря, конечно - бросил ведь, дочь сказала «папа, это не современно и отвратительно». И он бросил. Теперь вот дочь в столице, а он здесь и снова курит. Ужасно несовременно.
- Что вы хотите делать дальше? - пожала плечами Майка. Пока остальные осаждали приемную Бачински, она решила действовать с другой стороны и окучивать никому не нужного Плюева. Возможно, дело было в том, что Майка до Бачински еще не доросла. Она провела достаточно времени в общей толпе под окнами полицейского управления, но все это было не то. Серьезные интервью, важные, отчеты о которых потом печатаются на первых страницах, ей не доверяли. Она только издали смотрела, как зубры журналистики общаются с министрами, получая пропуски на высокие мероприятия и «расходные», на которые сама Майка могла бы жить как минимум месяц.
Возможно, поэтому они с Плюевым смогли найти общий язык. Он тоже был не слишком доволен существующим порядком вещей.
- С чем? - Эдгар посмотрел на пальцы, которые наверняка пахли табаком. Дешевым и отвратительным, но все же табаком.
Майка выгнула выщипанные в струнку и жирно подведенные брови и скрестила ноги, покрытые гусиной кожей. Он мысленно вздохнул. Совсем еще молоденькая, юная, но уже такая же, как сам город. Бойкая, злая, нетерпеливая. - Вам еще не надоело?
- Надоело, - журналистка энергично кивнула и попыталась пониже натянуть короткую юбку. Конечно, не удалось, и он стянул с себя пиджак и набросил ей на колени, вызвав недоуменный взгляд. - Но появились новые... Факты.