С того дня в мае все переменилось. Поначалу он не обратил на это внимания - слишком много нужно было исправить, восстановить посевы, заново перепахать спекшуюся, потрескавшуюся землю, достать где-то дополнительные тонны воды, заказать поставки кукурузы из соседней префектуры и все это - одновременно с остальными, также жаждавшими немедленно восстановить хоть какой-то порядок в городе.
Префект только и делал, что раздавал пинки, Смотрящий снова исчез, словно его и не было, а они до сих пор это расхлебывают...
Но как, как при этом он мог упустить собственного сына?!
Уже отзвенели ночные сирены, отдавая город на откуп мелким преступникам. Давно перевалило за полночь - чернильно-черное небо едва заметно начало светлеть, выделяя неровные горные гряды. Вернеке на полной скорости повернул с главного, огибающего город шоссе на боковую ветку, загромыхал по кочкам на низкой, не предназначенной для этого машине. Руль то и дело грозил выскользнуть из потных рук, хотя он в жизни не потел. А может, это были слезы, обильно капающие и на воротник шелковой рубашки и на закатанные до локтей рукава. Наконец, машина остановилась у моста через водохранилище. Нетвердой походкой он прошел на середину и свесился вниз. Звезды без изменений отражались в спокойной воде, разметка показывала почти критически низкий уровень.
Даже не утопиться толком - с горечью подумал мужчина, представив, как его только начавший разлагаться труп найдут через пару дней, когда вода окончательно спадет. Им нужен был дождь, нужен, как манна небесная.
Ансельм любил здесь купаться - он разрешал ему это, когда уровень воды спадал. Все лучше, чем таскаться в горы ради сомнительного удовольствия дрожать в ледяном ручье.
Водохранилище было первым местом, где искали Ансельма. Прочесали с водолазами все дно, хотя в ясный день его и так было видно насквозь. Вика целый день висла на нем, вызывая глухое раздражение от необходимости утешать жену, когда хотелось выть от ужаса самому. Но в тот день он еще не верил, не мог даже подумать о том, что Ансельма они не найдут. И занят - он был слишком занят, разрываясь между сыном и целым городом. Всего три дня прошло с двадцатого мая, все неприятности только начали выплывать наружу...
С тех пор прошел почти месяц. Конец июня, а для него время остановилось, застыло в своей ненависти к городу и себе самому. Никаких изменений не было - Ансельм исчез и никто не мог сказать когда видел его в последний раз.
Надо признать - с чувством вины подумал Вернеке - он и сам не мог толком ответить на этот вопрос. Двадцатого утром он видел сына уходящим на учебу, затем начался весь этот кошмар, ночевал он в Доме Совещаний, на следующий день, почти падая от усталости, разбирался с последствиями, туша пожары, а двадцать второго за завтраком впервые обнаружил, что Ансельма в своей комнате нет. И он понятия не имел, появлялся ли тот в эти дни дома. Вика тем более не могла сказать ничего вразумительного - как у всякой мачехи с приемным сыном-подростком, отношения с Ансельмом у нее не ладились, очередной скандал незадолго до двадцатого закончился обещанием сбежать из дома и принципиальным игнорированием с обеих сторон.
Весь этот месяц они с женой почти не разговаривали - было так удобно злиться на нее... Хоть как-то выплеснуть свои чувства. Титус смотрел на него с плохо скрываемым подозрением в глазах, высланные им детективы обшарили весь дом, сунув нос в их грязное белье, но так ничего и не сказали, а теперь и вовсе словно забыли о его сыне.
Это бесило Альберта больше всего. Жизнь продолжалась, те, кто должен был найти его мальчика, сидели на своих задницах и не шевелились. Смотрели на него с презрительно-брезгливым удивлением, словно на таракана, когда он каждый день в восемь часов утра приходил в их офис, ...
Ну ничего, он так этого не оставит. Он добьется того, чтобы каждая собака в городе узнала об Ансельме.
Спустя полчаса после прибытия министра сельского хозяйства на дороге появилась, быстро приближаясь, новая машина. Старый, проржавевший насквозь серый пикап в клубах пыли, казавшихся почти белыми на фоне темного неба, остановился возле машины Вернеке. Спустя минуту оттуда вышла женщина - худая блондинка с жестким, костистым лицом и длинным носом, она чем-то напомнила министру гончую. Драные джинсы заправлены в высокие сапоги, рубашка развивается на ветру, открывая не слишком чистую майку. Единственное, что помешало ему разочарованно скривить губы - цепкий, холодный взгляд льдисто-голубых глаз. Словно колючие иглы инея, они прошлись по мужчине, заставив его оцепенеть.