Войдя, еле сдерживая слезы, совершенно спонтанно, Марина подошла к иконе Пресвятой Богородицы и замерла. Сил сдерживаться больше не осталось, слезы брызнули безостановочно, платок промок, да и осушать лицо больше не хотелось. Упав на колени, женщина, безудержно всхлипывая, пыталась то спрашивать «за что» или «почему», то молила о спасении души, совсем не понимая, как это делать, то, не зная самих молитовок и как обращаться ими, простыми словами, вырывающимися из самого сердца, просила спасения, вспоминая общие сцены, в которых брат бывал участником, выдающиеся моменты их отношений, не воплотившиеся мечты. Все перемешалось, свет потух, лишь несчастье и уныние тянули в пустоту и отчаяние.
Именно в этот, самый решающий момент, что-то прошелестело над головой и обняв, мягко и аккуратно поставило на ноги. По телу пробежала успокаивающая последними судорогами дрожь, говорящая, что ничто еще не окончено.
Женщина почувствовала чье-то присутствие, оглянулась осторожно, увидев стоявшего позади немолодого священника с Панагией на груди, знаком высокого сана, ничего ей тогда не сказавшего. Батюшка стоял с закрытыми глазами и о чем-то тоже молился. Душа подсказала — о ней, что сразу придало немного сил и позволило почувствовать какую-то заботу, пусть и чужого человека.
Через несколько минут Архиерей Матфей, это был именно он, поил чаем со вкусной выпечкой, изливая на ее все свою нежную духовную любовь, не давая печали вернуться, хотя возможно такое только Самому Богу.
Несколько часов длилась эта поддержка, хоть немного успокоившая новое духовное чадо, после этого ни разу не пропустившее воскресную службу и исповедь…
Ни одного существенного решения не принимала она без одобрения, любимого отченьки, бывало, при этом, настаивая на своем, добиваясь благословения, но чаще все же уступая. Кто-то скажет, что такое непослушание и духовная нерадивость перед наставником великий грех. Отче считал иначе и настаивал до конца лишь в очень редких случаях, в остальных спорах стараясь определить, что движет его дочерью. Как правило, необходимость заключалась в медицинских показаниях, в чем он совсем не разбирался, и старался просто сгладить намерения, сопоставляя их с Евангельскими блаженствами. Все получалось, ибо имело благословение и освящение безграничной любовию этого человека…
Отец же выздоровел и продолжал быть любящим и любимым мужем, что по мнению очевидцев, говорящих о силе этих обоюдно испытываемых чувств обоих супругов, было редкостью между ныне живущими. Бизнес нисколько не пострадал и только процветал. Чтобы отвлечь дочь от переживаний, все таки она испытывала одиночество, не имея опоры и любящего поддерживающего сердечка, родители засыпали ее подарками, от дорогой машины, до поездок куда она только желала. В принципе все это не было необходимостью, зарабатывать она умела и сама, но разве можно отказывать близким людям в желании участвовать в своей судьбе, когда это желание исходит из самых глубин добрых и любящих тебя сердец…
Глава вторая
Лёлик
«И меж детей ничтожных мира
Быть может всех ничтожней он…»
Обход закончился и оставалось, как в самом начале, чаепитие с привезенными Владыкой, сделанными в принадлежащей храме пекарне вкусняшками.
Через час все разъехались. Оставалось несколько неоконченных дел, когда санитар, совсем молоденький юноша с красными большими, торчащими в стороны ушами, войдя, доложил о прибывшей машине с долгожданным оборудованием для только отремонтированной секционной комнаты морга при клинике. По дороге к КПП, прихватив с собой двух самых крепких мужчин, Марина обдумывала, кого же взять на вакантные места санитарами. Проблем с выбором не было, хотели многие, просились даже курсантики из родного ВУЗа. Вспомнив свои курсантские будни и санитарное прошлое, она разумно пришла к выводу, что было бы неплохо хотя бы одного с большим опытом. Сегодня был последний день, когда нужно было представить списки в отдел кадров, вместе с другими документами. «Будь оно все неладно! Надо же так, ну где я им сработавшийся коллектив прямо сейчас возьму. Опять придется тащить все самой! Надо поздоровее брать, а то жмуриков сама не натаскаешься!» — последняя мысль слилась со словами докладующего дежурного о готовности наряда к осмотру: «Можно приступать прямо сейчас». Майор отдала воинское приветствие, поскольку честь привыкла беречь с юности, и уже хотела продолжить, как послышался издалека сухой одиночный выстрел из крупнокалиберного стрелкового оружия.