Если бы тогда, с пьяных глаз, Илюха Касатонов не оставил у меня свой "особо ценный блокнот", в моей жизни, скорее всего, не произошло столь кардиальных изменений.
Надо сказать отдельно что, у интеллигентнейшего человека, аспиранта-биолога, была прямо-таки нездоровая привязанность к этой раритетной рухляди, с обтрепанной кожзамовой обложкой и страницами, держащимися буквально "на соплях" (и одной денежной резинке).
Полномасштабный гудёж закончился только под утро, и вереница "зеленоглазых такси" развезла по домам всех моих собутыльников, начиная именно с Ильи - тот откололся от коллектива, где-то в районе полуночи, под благовидным предлогом: работа, дескать, и рано вставать! И вот мой похмельный сон был немилосердно разрушен бесконечным телефонным звонком, с другого конца которого полились слезливые просьбы этого отщепенца: "Гаррик, миленький, будь другом привези мой блокнотик сейчас в институт. Очень надо! До зарезу!!!" По понятным причинам ехать я никуда не хотел, вообще не планировал выходить сегодня из дому, благо имел такую возможность. Но нытье не поддавалось никаким увещеваниям, и даже кнопка "отбой" не спасла - еще одна бесконечная трель и столь же бесконечные уговоры: "Привези, да привези".
Сорок минут спустя я вышел-таки из дому и поплелся к метро: садиться с таким перегаром за руль, как подсказывала интуиция, было не самым разумным поступком. И точно, на выезде из жил массива дежурили "торговцы полосатыми палками". Подземка ожидаемо встретила меня сногсшибательным коктейлем запахов - "одарил" же Бог таким обонянием! Тысячи тел, разной степени свежести, залиты парфюмом разной степени натуральности. Вот мало кто из "девушек", да и "джентльменов", впрочем тоже, задумывается что в действительности представляет собой содержимое их любимых благоухающих флакончиков. Бытовая химия - ароматизаторы местами идентичные натуральным, а местами... и боевым отравляющим! Присовокупить сюда ещё и амбре механизмов, во всём их метало-смазочно-пластиковом разнообразии, а также неистребимую затхлость, вечно сырых тоннелей, и картина, доступная моему носу, складывается полная! Хорошо, что час пик уже миновал, и доехать удалось с относительным комфортом.
Каменная громада "рассадника" знаний приближалась с каждым шагом. Стал вызванивать Касатоныча, чтобы как можно скорее отдать ему "драгоценное сокровище" и вознаградить, наконец, себя, за этот подвиг во имя дружбы, кружечкой холодненького разливного пива. Не вышло - учёный муж радостным голосом сообщил, что оставил на вахте для меня пропуск, и я могу подняться к ним на кафедру.
Одолев четыре монументальных пролета и коридор, оказался перед дверью, за которой скрывался виновник вынужденного променада. Самая что ни на есть площадная брань была готова сорваться с моих уст, но Илюха в кабинете оказался не один. Честна́я компания в составе четырёх человек − сам Касатоныч, два седовласых джентльмена, профессорского вида, и дама того же сорта и возраста. Они сидели и вели беседы за чашечкой чая... с коньячком. И пусть бутылки не наблюдалось, но аромат благородного напитка мой нос уловил доподлинно! Над столом витала самая благожелательная атмосфера, и не успел я что-либо вымолвить, за исключением "Здравствуйте!", как тут же был представлен благородному собранию − дескать, Игорь Хортов, прошу любить и жаловать, − и приглашен разделить напиток и беседу. Искренне хотел отказаться и даже попытался это сделать, все еще лелея мысль о холодном пиве, но Илья буквально умолял взглядом не уходить. Делать нечего − плюхнулся на свободный стул и даже состроил заинтересованную мину. При этом мысленно подбивая калькуляцию "счёта", который непременно выставлю этому коварному злодею!
Профессура беседовала о гоминидах, о предстоящей поездке куда-то в глухую Сибирь. Молодой аспирант тоже, время от времени, вставлял свои "пять копеек", а я чувствовал себя "деревом", как говорится, дуб дубом. И всё бы может быть так и тянулось, пока у благородного собрания не закончился бы "чай", но научный руководитель моего товарища внезапно задал мне сакраментальный вопрос:
− Молодой человек, будь у вас возможность, захотели бы вы отправиться в экспедицию, и походить тропами, где оставил свои следы "снежный человек"?
Как точно изрек Пятачок, в незабвенном мультфильме: "До пятницы я совершенно свободен!" − я был совершенно свободен на более продолжительный отрезок времени. Целый месяц отпуска и ещё неделя отгулов, за переработку, вдогонку!
− Хотел бы! - с энтузиазмом парировал я, неожиданный выпад учёного мужа, в надежде поставить его в тупик и хоть немного развлечься таким образом.
− Замечательно! Ну, так присоединяйтесь к нам, на общественных началах! - совершенно серьёзно продолжил профессор. − Илья говорил, что вы фотоделом занимались в юности? Наш экспедиционный фотограф угодил в больницу с аппендицитом, а искать другого времени уже нет - выезд послезавтра!
− Да, занимался, − подтвердил я, пораженный в самое "сердце".
Счет Касатоныча становился неоплатным...
На самолет до Кемерова "академики" не раскошелились. И посему мы с Илюхой поздним вечером явились на Ярославский вокзал. Он же, верным цербером, материализовался перед моими дверями с самого утра, дескать, помочь собраться. И даже коварный план, теплившийся в моей голове, напоить сотоварища до бесчувствия не увенчался успехом - тот крепился и держался! Не то что бы я не хотел ехать - как раз наоборот - авантюра казалась мне всё более и более захватывающей, но "отмсить" этому Макиавелли, "вятского разлива", нужно было непременно. Так что к отправлению наш дружный дуэт был заметно навеселе.