Темнота и все болит.
Стал себя ощупывать - тут и там прикосновения отзывались, то острой вспышкой, то тупым нытьем. На голове большая шишка и ощутимая припухлость гематомы на лице. Множество ссадин на голом теле.
"Это уже интересно! Куда делась одежда?"
Ладно, Бог с ней с одеждой - надо для начала сориентироваться!
"Хотя не так уж и темно" - повертев головой и сфокусировав, наконец, взгляд смог определить, что тусклый свет льется из крошечного окошка какой-то малюсенькой избушки. А сам я валяюсь на грубо сколоченном топчане, у дальней от окна стены. Еще один топчан, стол, несколько полок и ящиков, дверь. Дверь!
Превозмогая боль во всём теле, доковылял до двери, подергал - заперто. Похоже снаружи - массивный засов, основательно пристроившейся на, кое-как струганном, дверном полотне, в моем заточении участие не принимал. Тяжело опустился на ящик, что располагался рядом с косяком, обдумывая сложившееся положение.
Неожиданно с той стороны раздался до боли знакомый голос Лешака:
− Игорёха? Очухался никак? Добре!
− Лешак, ты ли это? - забыв о боли, бросился к окну в надежде рассмотреть, что происходит снаружи. Кроме деревьев в маленькой квадратной рамке разглядеть ничего не удалось.
− Я, это я. Кому же ещё быть-то? - вопрос прозвучал риторически.
− Лешак, родненький, выпусти. Меня тут кто-то запер, − взмолился я, возвращаясь обратно ко входу, откуда и слышался голос аборигена.
− Так я и запер. Не помнишь, поди? В первый раз оно завсегда так. Ни удержу, не памяти!
− В какой первый раз? - слова аборигена тонкой ниточкой потянули из подсознания какие-то смутные образы.
− Ну когда, не незнаючи, в первый раз "перекидываешься", завсегда вспомнить не можешь! Разум-то тогда не человеческий, а звериный, как бы.
Звериный! Слово, как вспышка молнии, на миг озарило ландшафт моего подсознания. Оттуда "полезли" лохматые монстры, одним из которых был я сам.
С абсолютной явственностью ощущал, что габариты моего тела значительно превышают теперешние и что всё оно покрыто длинной и жесткой шерстью, а гортань изменилась и более не способна на членораздельную речь. Чудище, бывшее мной, неудержимо продиралось по лесу в неуёмном желании бежать, куда глаза глядят. Хотя нет, так было только в начале, когда дикий зверь, вырвался из глубин моего "Я", разбуженный чем-то... Но именно чем вспомнить пока не мог.
В начале, дикий зверь, действительно, просто бежал, наслаждаясь безграничной свободой, что дарила нетронутая тайга, но потом, откуда ни возьмись, объявился преследователь. Такая же громадная тварь, густо покрытая черной шерстью. Двигаясь с куда большим проворством, он (да, именно ОН) неуклонно нагонял меня и, в конце концов, совершив резкий рывок, сбил с ног, повалив на землю. Посыпались увесистые удары, отразить которые мне явно не хватало опыта, наносимые торцом или ребром громадных ладоней, снабженных когтями, которые, в следующий после удара момент, рвали мою плоть. Считанные секунды, и в голову прилетела особенна сильная оплеуха, погрузившая дикого зверя в забытьё.
− Лешак, меня, кажется, кто-то, побил. Вспоминается, зверюга какая-то, − поделился я своими ощущениями с аборигеном. − А может это сам йети?!
− Так я и побил. Сказал же уже, что в первый раз удержу совсем нет. Таких бед можно наворотить! А если бы ты к людям ломанулся? Порадовать любителей "снежного человека" визитом оного в лагерь, среди бела дня! Хотя ты их и так порадовал - целую просеку для них протоптал. Совсем по лесу ходить не умеешь!
− Какого "снежного человека"? Какую просеку? Ты вообще о чем? - почти прокричал я; бестолковые объяснения деревенского мужика только больше меня запутывали.
− Вот непонятливый! Говорю же, "перекинулся" ты. А всё Галка! Дура малолетняя - играй мой гормон! Прибежала с утра, помятая вся, поодаль так встала (у дядьки Митяя, нос к старости заметно сдавать стал, но я-то учуял кем, а главное чем от нее за версту несет), и говорит, что ты в лес ушел, дескать. Совсем убежал, а она догнать не смогла, так как "перекидываться" не хотела. И сразу деру дала, бросив твою одежонку, пока батя не просек, с какой такой радости ты в лес погуляти отправился.
− Галя! С ней все в порядке?
− А чего не в порядке-то? За непотребное поведение люлей от родителя в воспитательных целях получит и будет как шёлковая, − назидательно просветил меня Лешак. − Хотя наверное уже получила... − прибавил он задумчиво.
− Что значит "перекинуться"? - снова перешел в наступление я, выяснив судьбу свой возлюбленной и то, что ей ничего серьезнее порки не грозит. Патриархальные нравы, однако!
− А то и значит что "обернуться". Никак, городской, про оборотней не слышал? - с издёвкой прокомментировал тот.
− Какие оборотни? Ты же, вроде, про "снежного человека" говорил? Подкалываешь, да? - он, кажется, шутил, хотя раньше чувства юмора за ним не замечалось.