Владимир коснулся переключателя. Сканер-перехватчик мигнул индикатором и тихо загудел. Впрочем, гудение слышал только Роман, из-за своих повышенных атрибутов.
Владимир посмотрел на Романа:
— Твоя очередь. Действуй, брат.
Роман не сразу ответил. Он смотрел на спину Шесть-Два, будто задумался.
— Братан, — шёпотом сказал Владимир. — Если ты решил остаться рабом, то зачем пришёл? Нужно действовать.
— Сейчас, сейчас… — пробормотал Роман, поднимаясь с кресла. — Не понимаю, почему именно тут надо это делать?
— Лучшего места, чем Арена во время выступления не найти, — ответил Владимир. — Мы тебе всё вчера объяснили.
Шесть-Два обернулся:
— Эй, дружище, видел, как Золотая Панда только что провернула комбо! Наш орк ушёл в глухую защиту!
— Да, — согласился Владимир, — она сегодня просто в ударе.
— Реально, это лучший её бой, — продолжил Шесть-Два. — Будто последний раз дерётся.
Надзиратель отвернулся, увлечённо прилипнув лицом к бронированному стеклу. Потом надел шлем и включил модуль цифрового увеличения:
— О-о-о… как она двигается в своём золотом костюме… Ох, какие у неё аппетитные формы ниже поясницы! Так и съел бы её. Интересно, а можно ли купить у Джо Венцеля её бота? На неё мне не жалко любых миллионов!
Роман встряхнулся. Панда рискует перерождением, ради того, чтобы его спасти! А он тут боится получить пару ударов…
— Я понимаю, братан, страшно, — тут же сказал Владимир. Сам дрожу от одного воспоминания о психоплётке. Но мы должны сделать это.
— Хватит меня уговаривать, — разозлился Роман. — Я знаю, что надо.
Он решительно подошёл к Шесть-Два и хлопнул его по плечу. Удар был такой, что перекрыл даже шум драки на Арене.
— Ты чего? — испуганно обернулся Шесть-Два.
— Ты — дурак, — сказал Роман. — Тупое рабское ничтожество, которое успокаивает себя тем, что он хоть и раб, но чуть меньший раб, чем другие рабы!
— Чего? — изумился Шесть-Два.
— Ну, ты и сказанул, братан, — прошептал Владимир. — Нужно разозлить его, а не пристыдить…
Неподалёку стоял бот Екатерины Мейерхольд. Роман отобрал у неё поднос и швырнул банки с коктейлями в лицо Шесть-Два. Получилось как в рекламе — баночки разбились об надзирателя, заливая его УниКом.
— Ты чего? — обиженно взревел Шесть-Два. — Чё делаешь, а?
— Думаешь, я боюсь тебя? Ты ничтожество! Наврал мне, что был в Высокой Сотне. Думаешь, я поверю, что такой тупой дурак может быть хоть в какой-то организации, кроме клуба неудачников?
Шесть-Два был так ошеломлён натиском Романа, что совсем позабыл о своём превосходстве в рабской иерархии.
— Ты чего? Я на самом деле был в Сотне…
— В сотне самых тупых колонистов? В это я верю.
— Да что с тобой, дружище? Это шутка?
— Я тебе не «дружище», ублюдок! — сказал Роман и смело ударил Шесть-Два кулаком в нос: — Это тебе за мою сбитую капсулу.
Роман превосходил атрибутами Шесть-Два. Удар получился сильный, хотя и ослабленный бдительным феномом.
— Система Возвышенного Рабства —
Кажется, ты напал на раба-надзирателя? В своём ли ты уме?
Сенсорно моторные функции тела ослаблены на 50 % на 9 минут 59 секунд.
Отнято опыта: –2 000.
Ты понизил уровень!
Твой уровень Возвышенного Рабства: 18.
До следующего уровня (19) Возвышенного Рабства:
0 / 19 000 ХР.
От удара шлем УниКома не просто соскочил с головы, а отлетел в сторону, открывая удивлённое лицо Шесть-Два, залитое оргматовой кровью.
— А это за твоё невежество, — замахнулся Роман. — Чтобы ты не зря сидел в камере восстановления.
Даже ослабленный наполовину, Роман был силён. Второй удар отбросил надзирателя назад. Он едва не перевалился через перила, но его удержал один из зрителей.
Ноги Романа подкосились, он упал на колени. За повторное нападение сенсорно-моторные функции ослабились на семьдесят пять процентов, уровень упал ещё на две тысячи очков. Роман опустился до шестнадцатого уровня Возвышенного Рабства.
Некоторые випы отвернулись от Арены, привлечённые ссорой двух рабов. Происходило нечто необычное: у первого раба висела на поясе психоплётка, но второй совершенно её не боялся.
— Сегодня сразу две драки показывают, — сказал один из зрителей. — Ставлю на раба с психоплёткой.
Шесть-Два схватился за пояс, вспомнив о своём символе власти:
— Это правильно, господин. Сейчас я его накажу…