Шариковая ручка казалась непривычно тяжелой.
Она все еще чувствовала вкус Грэма на своих губах.
Впервые она увидела его, когда пришла к Селене и мальчикам на собеседование. Женева приняла его за подрядчика, нанятого для выполнения дел по хозяйству, на которые у вечно занятого на престижной работе отца семейства не было времени. В тот день он разбирался с окружающим их просторный задний двор низеньким забором каменной кладки.
Она видела его на фотографиях в социальных сетях, когда разнюхивала информацию. Однажды столкнулась с ним в поезде. Чисто выбритый, сосредоточенный, в дорогом костюме и хороших ботинках, он возвращался домой с работы. Но мужчина, встреченный ею дома, настолько мало походил на знакомого ей мужа Селены, что она его не узнала.
– А вон Грэм, – кивнула в его сторону Селена, когда показывала Женеве огромную кухню. – Иногда ты будешь с ним пересекаться. Но в основном, надеюсь, он будет пропадать на собеседованиях. – Неправильно трактовав растерянное выражение лица Женевы, Селена пояснила: – Мой муж.
– Ах да, – спохватилась Женева. – Точно.
С минуту она смотрела, как он укладывает булыжники. Несмотря на то что он взмок от физического труда (а может быть, и вследствие этого), в нем чувствовалась некая мужественность. Одет он был в простые джинсы, футболку и рабочие ботинки. Он успел прибавить в весе с тех пор как она видела его в последний раз, но остался таким же широкоплечим. Руки бугрились рельефными мускулами. Он пробуждал влечение. А легкая небритость была ему даже к лицу.
И все же… Глядя на Селену, стройную, смуглую, с тонкими, благородными чертами лица и безупречной кожей, Женева не могла не задаваться вопросом: знала ли она, что мужу до нее – как до Луны? Почему столь многие женщины совершенно не умели себя ценить? Селена не только выглядела эффектно – она была умна, харизматична и показала себя отличной матерью. Казалась одной из тех Чудо-Женщин[6], которых штамповала современная культура.
А Грэм – чтобы раскусить его, хватало беглого взгляда. Возможно, одного только взгляда достало бы не всем. Возможно, только ей – она хорошо разбиралась в людях. Почти сверхъестественно хорошо. Он был большим ребенком. И погремушкой, которой он начинал колотить по полу, если не получал желаемого, ему служила окружающая действительность. Женева часто сталкивалась с подобными мужчинами – отцами доверенных ей детей. Слишком часто.
Она знала, что пришло время подумать о новой работе. Она не годилась для всех этих игр, и особенно – их последствий. И проблема была не в детях – их она любила. Проблема была во взрослых. В первую очередь, в мужчинах.
Женева закончила с запиской. Сверху вместо стука теперь доносились болтовня и смех Стивена и Оливера, сопровождаемые тем же монотонным бормотанием Грэма. Она подумала, что, вероятно, ей не стоит возвращаться в этот дом завтра. Она еще раз прошлась тряпкой по столешнице, отодвинув в сторону большого игрушечного робота – очень забавного, с шестеренками и огромными красными глазами.
– Опасность! Опасность! – провозгласил потревоженный робот среди прочего.
Это была одна из тех неуемных, раздражающих игрушек, которые дети обожают, а родители ненавидят. Мальчики затеяли из-за робота драку – и Женева на время забрала его. Теперь его следовало отнести в детскую комнату, но ей не хотелось возвращаться туда. На место преступления. Она решила оставить игрушку у плиты.
Женева покидала вещи в сумку, не забыв упаковать в герметичный контейнер порцию ужина, которую она приготовила для себя, – питание входило в ее контракт. Она тихо выскользнула из дома и заперла за собой дверь.
Не успела Женева проработать в семье Мерфи и недели, как Грэм начал обхаживать ее, вертеться рядом всю первую половину дня, пока Стивен был в детском саду, а уже первоклассник Оливер – в школе. Младшего она забирала в половине первого, старшего – в половине третьего. До этого времени она занималась домашним хозяйством и выполняла различные поручения Селены.
Грэм ни с того ни с сего объявлялся в прачечной и принимался болтать о том, как в колледже он играл в футбол, как мог бы стать профессиональным спортсменом, если бы не травма колена, – да уж, да уж. Рассказывал, как ему пришлось отклонить предложение по работе, но он не мог поступить иначе, ведь «почувствовал, что это не его». От него исходила фальшивая напыщенность, свойственная некоторым мужчинам, призванная скрыть загнанное поглубже чувство неполноценности. Она пыталась дать ему понять, что не заинтересована. Не смотрела в глаза. Отвечала вежливо, но односложно. Бросала: