Наливка горчила. Наливка пахла дикой полынью, бескрайним степным привольем.
- Ешь, Ваня. Закусывай. Ветчину бери.
Смутное воспоминание шевельнулось в душе. На мгновенье стало тревожно и неуютно. И тут же прошло.
- Сам-то из каких краев будешь? - спросил Игорь.
- Из Турткуля.
- Надо же! Земляки.
Иван стиснул зубы и пристально вгляделся в лицо собеседника. Тот продолжал, ничего не замечая.
- И батя мой в Турткуле родился. Не в нынешнем, конечно. В том, который Дарья смыла.
Сомнения нарастали со скоростью катящегося с горы снежного кома. Вопрос рвался с губ, но он пересилил себя и промолчал.
- Отец еще до войны из Турткуля уехал. В летное училище. Там и женился. А как война началась, жену сюда отправил.
"Молчи, - приказал себе Иван. - Молчи и не строй догадок. Мало ли похожих судеб..."
- А в сорок четвертом похоронка пришла. Осенью. Это было как удар в солнечное сплетение: режущая боль, удушье и почти полная неспособность сделать вдох. - Игорь по-прежнему, не отрываясь, смотрел в окно.
- Мать после его смерти всего год протянула. В ноябре сорок пятого скончалась. А меня в детдом определили. Вот такие дела...
Игорь снова налил в рюмки.
- Выпьем, Ваня. За Победу выпьем.
"Не смотри!" - то ли молил, то ли тщетно заклинал Иван. Не поднимай глаз!"
- Да что с тобой? - всполошился Игорь. - Лица на тебе нет! Сердце, да?
- Н-ничего, - хрипло прошептал Зарудный, поднес рюмку к губам и запрокинул голову. Спирт обжег небо, глотку, гортань. Иван выдохнул остатки воздуха открытым ртом, медленномедленно потянул в грудь свежий.
- Потерпи, браток. Сейчас валидол дам, - Игорь торопливо вышел из комнаты.
"День Победы порохом пропах, - услышал Иван чей-то мужественный баритон, протянул руку и прибавил громкость.
- Это праздник с сединою на висках.
Это радость со слезами на глазах.
День Победы, День Победы, День Победы!.."
Вернулся Игорь с пузырьком валидола.
- Не надо, - остановил его Иван. - Прошло. Давай лучше песню послушаем.
Ему и в самом деле полегчало. Молча дослушали песню. Иван - сосредоточенно, глядя прямо перед собой, Игорь, - то и дело бросая на него тревожные взгляды.
- Легче? - спросил он, когда Иван выключил приемник.
- Не то слово, - криво усмехнулся Зарудный. - По последней, что ли?
- Может, не надо?
- Надо, - кивнул Иван. - Бог троицу любит.
- Так то бог, - улыбнулся Игорь. - А мы простые смертные. - И вдруг предложил: - Слушай, а может, на рыбалку махнем? Арал рядом.
- Можно и на рыбалку, - согласился Иван и разлил по рюмкам остаток "Шайкурая".
- Скажи, Игорь, ты помнишь своего отца?
- Откуда? - Собеседник удивленно вскинул на него глаза. Только по фотографиям. Когда я родился, он уже на фронте был. А что?
- Да, так, - Иван поднял рюмку. - Давай молчком. Каждый за свое.
И мысленно опять отогнал прочь вопрос, в этот раз навсегда. Незачем было спрашивать. Он только теперь понял, почему сразу не догадался: Мадьяру Курбатову в сорок четвертом было двадцать два года. А сыну его теперь - за тридцать. В том, что перед ним сын Курбатова, Иван уже не сомневался: тот же удлиненный овал лица, нос кнопочкой, тот же пшеничный чуб, вот только глаза... Глаза у Игоря были Катины - карие с поволокой.
Мотоцикл, такой неказистый с виду, тянул на удивление здорово. На холостых двигатель работал почти беззвучно, а когда Игорь прибавлял газ - гудел басовито и мощно, стремительно набирая обороты.
- Хороша машина! - прокричал Иван сквозь упруго хлещущий в лицо ветер. Игорь кивнул, не отрывая глаз от дороги.
- По винтикам собрал. Своими руками.
Мотоцикл накатом пошел под уклон. Игорь сбросил газ до предела. Стало тихо, лишь негромко шуршали протекторы по пыльному склону.
- Такие моторы я только у "Цундапов" встречал, да у "Харлей-Додсонов".
Игорь недоверчиво покосился на пассажира, но промолчал. Спуск кончился. Мотоцикл свернул влево и по инерции покатил вдоль обрыва. Внизу бирюзово синело море. Начинаясь у широкой песчаной отмели, оно уходило к самому горизонту и там сливалось с небом.
- Приехали.
Игорь помог отстегнуть клеенчатую полость, шагнул с мотоцикла, разминая ноги. Вниз, к отмели, приноравливаясь к узким ступенчатым уступам обрыва, вела зигзагообразная тропинка. Море было пустынно - ни дымка, ни паруса - бирюзовая ширь насколько хватало глаз, и от этой величественной шири захватывало дух и на сердце становилось светло и празднично.
На отмели ближе к обрыву стояли деревянные щитовые домики. Иван насчитал их целую дюжину и подивился, кому и зачем понадобилось ставить их здесь, вдали от человеческого жилья.
- Удивляешься? - Игорь достал из багажника сумку и складные бамбуковые удилища. - Это сейчас тут ни души. А начнется жара - яблоку негде упасть будет. Со всего Устюрта хлынут: газовики, геологи, шофера. Не поверишь, с Каспия на вертолетах прилетают купаться.
Он посмотрел вдаль, прикрывая глаза ладонью.
- Жаль. Хорошее море было.
- Почему "было"? - удивился Иван.
- Мелеет. - Игорь перекинул сумку через плечо, протянул удилища. - Держи. Вниз пойдем.
Обрыв был высокий, не меньше ста метров. Снизу он смотрелся куда эффектнее: угрюмый срез разноцветных пластов. Сэндвич высотой с небоскреб. Слоеный пирог матушки Земли.
- Уступы видишь? - указал рукой Игорь.
- Ну, вижу.
Уступы шли в несколько ярусов от подножья до самого верха обрыва.
- Что это, по-твоему?
- Ступеньки для великанов.
- Почти угадал, - усмехнулся Игорь. - Линия прибоя.
- Что-о? - опешил Иван.
- Вот тебе и "что"! Мелеет Арал. А в последние годы особенно. - Игорь повесил сумку на гвоздь у двери ближайшего домика. Полез в карман за ключом. - Когда мы сюда первый раз приехали, вода вот здесь была. Закидушки прямо с веранды забрасывали. А теперь до воды километр топать, не меньше. Это за какие-то два года.
- И что же дальше?
- Дальше? - Игорь щелкнул замком и открыл дверь. - Если все останется как есть, высохнет море.
Иван представил себе бесконечную солончаковую степь на месте бирюзового приволья и зябко передернул плечами.
- Климат?
- Если бы только климат! - вздохнул Игорь. - Климат это цикличность. Спады, подъемы. Арал никогда не стоял на одном уровне. Но тогда амплитуда была - вверх - вниз. А теперь четко: спад и никаких подъемов.