— Не верю вам, Руперт!
— Зря. Послушайтесь моего совета. Снимите куртку. Займитесь чем угодно. Но не вздумайте возвращаться в сад.
— Доказательства, Руперт! Почему я должен верить вам на слово? Где доказательства?
— Не валяйте дурака. Пролома в стене уже нет. Зато здесь комманданте и тот, кого вы называете Мефодием. Они ждут вас.
— Откуда вы знаете?
— Я здесь. Вместе с ними.
— В саду?!
— Да.
Он не пошел в сад. Убрал в шкаф куртку и планшет. Сбросил ботинки, завалился поверх покрывала на постель и наугад раскрыл томик Хемингуэя. Несколько минут тщетно пытался сосредоточиться на «Снегах Килиманджаро». Понял, что пытается зря, и отложил книгу. Вздохнул и тоскливо подумал: «РупертРуперт… Кто ты? Враг? Друг? Искуситель?»
— Соучастник, — прозвучало в комнате. Иван даже не удивился. Закрыл глаза и повернулся лицом к стене.
Ужинали вчетвером.
— Казбек, — представился меднолицый парень с растерянными глазами. Ладонь у него была твердая, широкая, как лопата. — Из Алагира, слышали, может?
Жестковатый акцент выдавал горца.
— Осетин?
— Угадали! — просиял парень. На парне была клетчатая рубашка и потрепанные синие брюки. Брезентовая штормовка висела на спинке стула. — Садитесь с нами, гулять будем!
— Гулять? — переспросил Иван.
— Ну да. День рождения у меня. В квадрате. Одной ногой в могиле стоял, — а вот жив. Можно сказать, второй раз родился.
Иван вопрошающе покосился на Миклоша. Венгр молча кивнул. «Понятно, — отметил Зарудный. — Все мы через это прошли. День рождения в квадрате. А что? Неплохо сказано!» Сел напротив итальянца. Тот безучастно перебирал четки.
— Отпалились, — Казбек, видимо, вернулся к прерванному разговору. — Чувствую, один шпур не сработал. Пошел проверять. А тут лавина. Бежать поздно, укрыться негде. Конец, думаю…
«Все правильно, — устало подумал Иван. — Экстремальная ситуация. И тебе предлагают альтернативу».
— Вокруг все ходуном, а он руку протягивает: дай. Нашел время просить, дурак. «Беги!» — кричу, а он ни с места. Хотел оттолкнуть, а тут нас и накрыло.
Подошел официант. Казбек прервал воспоминания и доверительно взял его за рукав.
— Слушай меня, дорогой. Шашлык из молодого барашка на всех. Свежие овощи. Зелень. Киндза, кресс-салат, базилик, петрушка, что там еще?
— Спаржа, — подсказал официант.
— Спаржа? — Казбек на мгновение задумался, решительно мотнул головой. — Не надо спаржу. Сухое «Цинандали» есть?
Официант кивнул.
— Дюжину.
— Остановите его, Иштван, — попросил венгр.
— Миклош, дорогой, — обернулся к нему Казбек. — Мы же с вами договорились!
«Ну и хватка! — восхитился Иван. — Когда он только успел?»
— А на второе олибах, — Казбек уже опять обращался к официанту.
— Какой еще олибах?! — взмолился Миклош.
— Осетинский пирог с сыром, — пояснил Казбек. — Пальчики оближете.
Итальянец, продолжая машинально перебирать четки, с интересом наблюдал за дискуссией.
— Успокойтесь, Миклош, — Иван едва сдерживал улыбку. — Кутить так кутить.
— Вы спятили, Иштван?!
— Не исключено. А может, наоборот, — прозрел.
— А Джордано? — не сдавался венгр. — Вы его спросили?
Итальянец пожелал узнать, что такое шашлык и олибах и, когда ему объяснили, пришел в восторг.
— Ну вот, видите? — резюмировал Качбек и заторопил официанта.
«Знал бы ты, куда тебя занесло!» — с неожиданной болью подумал Иван.
— Интересно получается, — продолжал Казбек. — Под лавину угодил, а цел целехонек. Открываю глаза, — комната. Море за окном. Дельфины резвятся. Чуть с ума не сошел.
Входит гражданин: «Есть хочешь?» спрашивает.»Хочу». — «Пойдем». Ну и привел сюда.
— Какой гражданин? — спросил Зарудный.
— А вон тот, — кивком указал осетин. Можно было и не оборачиваться, но Иван обернулся. Предчувствие не обмануло: то был Руперт.
Засиделись допоздна. Управились с шашлыком. Съели пирог. И «Цинандали» уже перестало веселить. А они все продолжали сидеть за столом, то мирно беседуя, то молча слушая музыку.
Казбек полез в карман штормовки за папиросами и выронил на ковер продолговатый глянцевый цилиндр.
— Что это у тебя? — заинтересовался Иван.
— Детонит. — Казбек торцом поставил цилиндр на скатерть. — Сюда детонатор вставляется, бикфордов шнур. Запалить и… — он огляделся, — вся эта контора вдребезги.
Идея родилась мгновенно. Сумасшедшая. Дикая. Иван скрипнул зубами и ринулся в спасительную чащу чапарраля на поиски загорающих ковбоев. Потом встал и откланялся. Ковбои ковбоями, а над идеей стоило поразмыслить.
В коридоре матово светились плафоны. Приглушенно погромыхивало под ногами. Иван машинально огляделся — ни души. Если верить Руперту, здесь за ним никто не следит. Значит, можно спокойно все обдумать, не отвлекаясь ни на какую тарабарщину.
Эскапада в кабинете комманданте, конечно же, мальчишество чистейшей воды. Брякнул сгоряча первое, что пришло в голову. Интересно, как они там у себя восприняли эту угрозу? Обхохотались, небось. Хотя с юмором у них, судя по всему, не того. Скорее наоборот: кинулись искать, где у него взрывчатка. Не нашли, естественно. И успокоились: не взорвет. И слава богу. Теперь остается заполучить у Казбека детонит, выбрать удобный момент и рвануть как следует. А когда начнется переполох, — удрать с экспресса.
Иван представил себе мечущегося в панике комманданте, злорадно усмехнулся и шагнул к своей двери. Приступ леденящего озноба обрушился внезапно, как удар молнии. С ужасающей ясностью он вдруг вспомнил поблескивающий столбик на скатерти, себя самого, пристально разглядывающего детонит, и голос Казбека: «…запалить и — вся эта контора вдребезги».
Они все видели — сознание обожгло холодом. — Все слышали! И не такие они кретины, чтобы не понять, что к чему!
Иван стиснул зубы и толкнул дверь.
— Ну? — Руперт стоял спиной к нему, глядя в иллюминатор.
За стеклом в непроглядной тьме враждебно и холодно поблескивали звезды. — Довольны?
— Я идиот, — обреченно признался Иван. Руперт покосился через плечо, промолчал. — И что теперь будет?
Руперт пожал плечами.
— Что предпримут церберы?
— Церберы?
— Комманданте, Мефодий, вся эта братия.
— При чем тут церберы?
— Ни при чем, согласен, — нетерпеливо согласился Иван. — Но они все видели…
— Не перестаю вам удивляться, — буднично сообщил Руперт. — Зачем вам вообще бежать с «Надежды»?
— Ну, знаете ли! — задохнулся Иван. — Я вам уже говорил.
— Повторите, если не трудно.
— Не трудно! — Ивана трясло. — Не хочу быть подопытной крысой!
— И все?
— У меня там друзья.
— Друг, — уточнил Руперт.
— Ну друг. Может быть, я еще смогу ему помочь.
— Вот! — Руперт подошел вплотную, уставился Ивану в лицо скучающими глазами. — Это я понять могу. Четко и ясно. Вы выполняли программу, я вам помешал. Стремление вернуться и довести программу до конца, — естественно и закономерно.
Иван вытаращился на собеседника. В голове не было ни единой мысли.
— А то — «куда попал?», «зачем держат?», «подопытная крыса!..» Теологические дебаты с отцом Мефодием. Языковые экзерсисы с Миклошем. Ущемленное самолюбие. Амбиции. Угрозы. Пирушка в ресторане…
Руперт вздохнул и опять отвернулся к иллюминатору.
— Непостижимые вы существа, люди. Хаотическое нагромождение парадоксов и алогизмов. Кому понадобилось закладывать в вас столько взаимоисключающих программ? Зачем вам пятнадцать миллиардов мозговых клеток, если задействована только десятая их часть? — Он покачал головой и неумело забарабанил пальцами по стеклу. — Океан информации пришлось пропустить через себя, чтобы хоть в общих чертах понять логику вашего поведения. Логику! — Руперт опять вздохнул. — Полнейший алогизм!..
Иван сочувственно покивал.
— Вы непостижимы, — повторил Руперт.
— Я лично? — уточнил Иван.
— Все человечество.