Повезло. Шериф заявился к вечеру. Запах перегара перебил даже запах дерьма. Мужик еле держался на ногах.
— Это че за хрюшка в моем свинарнике?
— Здравствуйте, господин шериф, — Ньют наклонил голову.
На уроках в курсантской школе им давали кое-что о нравах на станциях. В том числе и то, что в самых захудалых дырах обитали самые заносчивые чиновники. Они были местными царьками.
— Вееежливый ка… как… какой, — икнул шериф. — Интересно, а… а… а если тя повесить, ты розами вонять будешь, а?
— Шеф, — рыжебородый поклонился, — это Бортников. Бандит, насчет которого получен циркуляр.
— Б… ба… бандит, значит? Ух ты, птичка моя. Буим тя вешать сейчас.
— Шериф, может завтра? Поезд скоро.
— Н-нет, щас! — шериф топнул ногой. — И принеси мое пойло. Пусть и он хлебнет.
— Есть, шериф!
Мужик умчался. Молоденький помощник придерживал качающегося шефа под локоть. У Ньюта заболело горло. Он словно ощущал веревку. Потом пришла мысль о том, чего подумает Вика? Что он ее предал, бросил? Надо было чего-то предпринимать. Виселица — совсем не вершина карьеры машиниста. Да еще надо было выяснить что к чему.
— Шериф, — горло почему-то перехватило, — а что будет написано у меня на табличке?
Бородатый возник позади и сунул в руки пропойце флягу.
— Т-табличка? Хм. Надо посмотреть. Ребята, ведите его в ко мне. А то тут в… во… воняет!
Офис был обставлен лаконично. Шкаф, стол, кресло и стул напротив стола. Стул был привинчен к полу. Шериф немедленно шлепнулся в кресло, задрал ноги на стол и, подтянув к себе досье, отхлебнул из фляги. Ньюта усадили на стул. Несмотря на скипидарный дух от шерифовского горячительного, в помещении было гораздо лучше, нежели в камере.
— Та-а-ак! — шериф тщетно пытался прочитать бумагу, но только фыркал.
Молодой подбежал и услужливо улыбаясь вытащил лист из начальственных пальцев и перевернул лист. Потом рысцой вернулся на место.
— Ага, так лучше, — шериф еще отхлебнул из фляги. — Мы тебе напишем вот что: ограбил свой поезд и убил своих друзей. Пойдет?
У Ньюта захолонуло сердце. Получается, что казнят не только его тело, но и имя! На его портрет будут плевать из года в год не только курсанты, но и все пассажиры на всех станциях железных дорог.
Помощников шерифа идея почему-то развеселила.
— Отлично, шеф!
— Эй, Рыжий, тащи сюда табличку. А ты, оболтус, — шериф ткнул пальцем в малолетнего властелина дубинки, — будешь писать. Ищи чем.
Помощники живо исчезли. Ньют кашлянул:
— Шериф, меня повесят, а куда попадет награбленное мной?
По глазам было видно, как сквозь алкогольный туман пробивается алчность.
— Облегчи душу, сынок. Тебе ведь богатства ни к чему, правда? А тут можно и людям помочь. Давай, говори, пока моих тут нету.
— Шериф, у стен есть уши. Давайте я напишу.
— Иди сюда, — хрипло, вполголоса приказал шериф и убрал со стола ноги.
Ньют подошел к столу, придвинул лист и карандаш. Шериф вытащил арбалет и снял его с предохранителя и нацелил в живот стоящего перед ним преступника.
— Сигару можно? — спросил Ньют.
— Бери.
Шериф подвинул деревянный ящик. Машинист взял сигару.
— А прикурить?
Пошарив в карманах, шериф выудил зажигалку и щелкнул крышкой. Ньют пыхнул пару раз, раскуривая сигару и вдруг она выпала у него изо рта, рассыпав искры по руке блюстителя закона.
— Какого…
Шериф не успел закончить. Ньют от всей души хватил сцепленными руками мужика по затылку. Голова ударилась об стол. Для верности Ньют шарахнул ящиком по бритому затылку. Доски треснули, крышка отлетела, сигары разлетелись по комнате. Машинист взял арбалет и нацелил на дверь. Вовремя. Молодой помощник радостно влетел в комнату, потрясая коробкой. На шее его висел моток веревки.