Кто этот человек? Мальчик описал его так: лет тридцати, тонкое лицо, светлые глаза, блондин… Немецкий язык… Но это могло быть маскировкой… Гм, маловато… Впрочем, посмотрим, что скажет шофер.
Бумага быстро заполнилась всевозможными уродцами. Майор отодвинул кресло в сторону и поднялся.
Нужно разобраться как можно быстрее. Есть сведения о том, что Си-Ай-Си готовит большую диверсию с применением новых средств тайной войны. Возможно, это уже начало. Мереи — крупная птица. Его не стали бы беспокоить из-за мелочи.
Майор вспомнил длинноносую, унылую физиономию Мереи. Это большая победа, что удалось обезвредить гадину. Старый ветеринарный врач с ханжеским лицом набожного пройдохи был одним из опаснейших американских шпионов. Впрочем, американцы — уже его четвертые хозяева. Сначала он служил в австрийской тайной полиции, потом одновременно работал на англичан и гестапо, а затем уже по наследству достался американцам. Свой провал он воспринял довольно спокойно.
— Что ж, должно было когда-нибудь случиться, — сказал он на первом допросе. — Ничто не вечно под луной.
Затем он деловито осведомился:
— Есть шанс остаться в живых?
А когда ему разъяснили, что его единственный шанс заключается в чистосердечном признании, он заговорил с такой торопливостью, что стенографистка с трудом поспевала за ним…
В дверь постучали. Это вернулся старший лейтенант Дьярош.
— Ваше приказание выполнено, товарищ майор.
В комнату, нервно теребя в руках засаленную кепку, вошел шофер.
— Добрый вечер, сказал он и скромно встал в сторону. Он никак не мог догадаться, зачем понадобился, и чувствовал себя весьма стесненно.
Но неловкость и стеснение моментально исчезли, когда шофер узнал, что интересует майора. Он быстро заговорил:
— Да, да, был у меня сегодня такой клиент. Он мне самому показался подозрительным. Понимаете, ничего, ну ровным счетом ничего не соображает по-венгерски.
— Ужасно, — усмехнулся майор.
— А? — Шофер на мгновение опешил, а затем продолжал с удвоенной быстротой: — И вообще у него очень подозрительный вид… Шляпа какая-то странная. Я сразу подумал, что он, должно быть, известный карманник или спекулянт международного класса.
И он пустился в длинные рассуждения о том, какими признаками преступника обладал, по его мнению, таинственный пассажир.
Майор вежливо ждал. Однако красноречию шофера не было предела. Пришлось прервать его:
— Все это очень интересно, но, к сожалению, не относится к делу. Я попрошу вас ответить на мои вопросы…
Из слов шофера выяснилось, что пассажир, о котором шла речь, и иностранец, разыскивавший Мереи, был одним и тем же лицом.
— Где вы его высадили?
— В центре города.
— Точнее.
— У Национального театра.
— И последний вопрос. Не говорил ли он вам случайно, откуда приехал в Венгрию?
— Я сам его спросил. У меня ведь здесь тоже кое-что есть. — Шофер прищурил глаз и многозначительно постучал пальцем по лбу. — С этого я и начал разговор — не делегат ли он мирного конгресса. Нет, говорит, я из немецкой торговой делегации. Ну, думаю, знаем тебя, не в первый раз…
На прощанье шофер долго жал руку майору Ковачу.
— Так что, если я понадоблюсь, вы не стесняйтесь, товарищ майор. В любое время дня и ночи. Адрес запомнили? — озабоченно осведомился он. — Улица Веселеньи, 82, во дворе, второй этаж, квартира шесть. А если дома нет, то напротив, в пивной у дяди Яноша, обязательно застанете. У него пиво, доложу вам, — лучшего не сыскать во всем Будапеште…
— Фу, — облегченно вздохнул майор, когда словоохотливый шофер, наконец, ушел…
Телефонный разговор с министерством иностранных дел разбил версию о немецкой торговой делегации. Как и предполагал майор, никакой торговой делегации в это время в Будапеште не было.
— Проводили? — улыбаясь, спросил майор у возвратившегося старшего лейтенанта.
— Так точно… Ну и язычок! Его нужно зазывалой на какой-либо аттракцион в Видам-парк[7]. Народ бы валом повалил.
— Это верно. Предложите директору парка… А теперь, прошу вас, приведите ко мне Мереи, Возможно, он что-либо знает.
Но Мереи знал очень мало.
— Разрешите сигаретку, господин майор, — попросил он и потянулся своими старческими склерозными пальцами к портсигару, лежавшему на столе.
7