Полковник не обиделся. Ему нравился Корнер, и он разрешал ему большие вольности.
— Ладно, Гарри. Сейчас я вам больше ничего не скажу. Но давайте держать пари, что все препятствия — и те, о которых вы говорили, и те, которые могут еще возникнуть в дальнейшем — будут устранены. Вы поедете в Будапешт, дорогой капитан, а когда вернетесь оттуда, считайте, что вы карьеру сделали. Об этом позабочусь я.
В дверь снова постучали. Это был Томсон. Он принес небольшую папку. Полковник посмотрел на часы.
— Браво, Томсон, вы начинаете исправляться. Всего лишь семь минут опоздания. Как «Тридцать шестой»?
— Будет здесь в назначенный час.
— Что ж, спасибо… Можете идти оба. Вам, Гарри, я советую почитать кое-что о движении сторонников мира познакомиться с их терминологией. Томсон, обеспечьте его литературой.
Оба офицера поклонились и пошли к выходу.
— Да, Гарри, еще что, — позвал Корнера от дверей полковник. — Приходите сегодня вечером, часов так в девять, ко мне на виллу. Поговорим там поподробнее. Кстати, я вас представлю моей супруге. Она кое-что слышала о ваших похождениях и жаждет познакомиться с вами.
Корнер, внутренне усмехаясь, еще раз поклонился. Откуда полковнику знать, что миссис Мерфи, эта молодящаяся сорокапятилетняя дама, уже давно знакома, очень хорошо знакома с капитаном Корнером.
…Оставшись один, полковник Мерфи снова прилег на диван. Было очень жарко, но теперь это уже не тревожило его. Когда напряженно работает мысль, все остальное отходит на задний план. А полковнику было о чем подумать.
Наконец, Мерфи принял решение. Он дотянулся рукой до звонка и нажал кнопку. В комнату вошел лейтенант, адъютант полковника.
— Вызовите ко мне завтра к часу дня старшего инспектора венской сыскной полиции Вальнера. Только смотрите, не упоминайте по телефону моей фамилии. Скажите ему просто: полковник. Он поймет…
— Слушаюсь, сэр!
ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР
Ровно и девять вечера капитан Гарри Корнер явился с визитом на виллу полковника Мерфи. Полковник встретил его чрезвычайно любезно, был весел и мил. Супруга Мерфи, которой Корнер был представлен как «самый блистательный офицер нашего отдела», вопреки опасениям капитана, вела себя довольно тактично. Она ничем не выказывала, что видит его далеко не в первый раз.
Ужинали втроем на большой открытой террасе, увитой зеленым плющом. Перед вечером над Веной пронеслась долгожданная гроза, и воздух был свеж и душист.
За столом прислуживали безукоризненно вышколенные лакеи. Кушанья подавались в старинной, большой ценности посуде. Полковник Мерфи вывез ее из музеев Баварии, где он возглавлял после 1945 года американскую разведку. Дорогие и редкие вина могли удовлетворить самый изысканный вкус.
Корнер был в восторге. Здесь пахло настоящим богатством, а его ничего на свете не притягивало сильнее, чем магический блеск золота. Даже миссис Мерфи показалась ему гораздо более привлекательной, чем раньше. Когда полковник отвернулся, отдавая приказание лакею, Корнер подмигнул ей. Это означало, что он не прочь восстановить с ней прежние отношения. Стареющая матрона, ответила капитану одной из своих самых очаровательных улыбок и кокетливо опустила мохнатые искусственные ресницы. Это была парижская новинка, и парикмахер миссис Мерфи уверял, что «ресницы придают мадам изумительное сходство с Даниель Дарье[4]».
После традиционной для Вены, чашки кофе полковник пригласил Корнера в свой кабинет.
— Ты прости нас, милочка. Ничего не поделаешь — дела, — извинился он перед супругой.
Та надула свои двукрылые ярко-красные губы и, как шаловливое дитя, капризно мотнула головой:
— Ах!.. Всегда дела! Ни минуты покоя, даже дома…
Однако перечить она не посмела. В таких случаях следовала неизбежная расплата. Вежливый и предупредительный на людях, полковник Мерфи становился грубым и жестоким наедине с женой, если она хотя бы в мелочах не повиновалась его воле.
В кабинете офицеры закурили по гаване. Некоторое время оба молчали, наслаждаясь ароматным дымом.
Корнер первый нарушил тишину.
— Вы недурно живете, полковник, — развязно сказал он, пользуясь правами гостя. — У вас очень миленькая вилла. Русские посчитали бы вас буржуем довольно крупного калибра.
Полковник поморщился. Он пододвинул пепельницу и с силой придавил в ней недокуренную сигару.