Поскольку мы все с рождения Божественные Существа, любая форма неприятия со стороны родителей приводила нас в замешательство.
Нашим естественным способом ответа был отпор такому несоответствию, но мы быстро поняли, что не можем победить, и так возникло убеждение, что в определенном смысле мы ведем себя плохо. Самый важный человек в нашей жизни — мать, выражая неудовлетворение нами, даже если дело было в искусстве сидеть на горшке, расшатала наше чувство собственного достоинства. Будучи малыми детьми, мы обижались на это, но поскольку мы не могли требовать своих прав и побеждать, мы научились подавлять свои настоящие чувства.
Поскольку любовь, полученная нами, была обусловлена, основана на «правильном поведении», вероятно, оставшуюся часть жизни мы проводили, стараясь не прогневить своих родителей, или пытаясь удовлетворить их, чтобы получить их любовь и понимание.
Наши родители использовали манипуляцию по отношению к нам не для того, чтобы ранить нас или научить ненависти к себе (что часто бывает результатом), а потому, что они сами были плодом своих манипулирующих родителей. И наши деды также были жертвами такого типа поведения, переходящего от поколения к поколению, пока оно не дошло до наших родителей. Это давление, испытанное нашими родителями, когда они были детьми, направленное на то, чтобы заставить их постоянно подстраиваться к требованиям «правильного поведения», исходящим от их родителей и выполнять их так, чтобы получить приятие, позже было перенесено на учителей, продавцов, супругов, на другие авторитеты и общество в целом. Вероятно, они чувствовали ограничение и фрустрацию, вплоть до того момента, когда у них появились собственные дети — тогда мы включились в цикл. Это был совершенно безоружный ребенок (это были мы), которого можно было обучать и которым можно было управлять, демонстрируя ему чувства, и против которого можно было направить подавленную раздраженность родительской враждебности, как только он отказывался реагировать.
Перенос фрустрации и враждебности, накопленной нами к своим родителям, на своих детей чрезвычайно распространен среди родителей.
Пытаясь посредством неприятия обучить нас дисциплине, родители приучили нас сомневаться в собственной ценности. В начале мы вероятно сопротивлялись, сознательно поступая не так, как того требовали родители. Поскольку наш контроль над чем бы то ни было был весьма слаб, искушение сопротивляться было огромным. Таким образом, кормление, уроки чистоты, отход ко сну и обучение новому были сферами, где могли получить немного контроля.
Постоянно формирующееся в нас убеждение, что неким таинственным образом мы все же остаемся непослушными, приводило нас в конце концов к выводу о том, что с нами что-то не так, и поэтому мы являемся для всех разочарованием. И наше сопротивление начинало ослабевать по мере того, как наш дух ломался, мы теряли доверие к совершенству нашей внутренней природы, в пользу внешнего контроля.
Мы решили делать так, как нам приказывают, хороня нашу естественную креативность и инициативу. Кара за нарушение инструкций была страшнее смерти. Родительское неприятие могло прийти в образе физического наказания, игнорирования, словесного оскорбления или грозного взгляда в нашем направлении. Наша реакция — ощущение боли, вины и депрессии. Это было настолько тяжелым переживанием, что мы стали избегать любой ситуации, которая могла привести к какой-либо форме неприятия от кого угодно. Таким образом, огромное количество нашей энергии использовалось на поиск понимания и одобрения от каждого встречного, пока это не превратилось в абсолютно необходимую зависимость.
В поисках одобрения нет ничего плохого. Комплименты и одобрение это всегда хорошо, но когда они становятся необходимостью, это означает, что мы попали в зависимость, становясь жертвами манипуляции других людей. Степень одобрения, в которой мы нуждаемся, показывает, насколько мы подвержены манипуляции при помощи чувства вины, страха и заботы, возникающих, когда окружающие отказывают нам в нем.
Необходимость признания базируется на идее того, что мера нашей ценности — это то, что другие думают о нас. Наше собственное мнение не принимается, вместо него принимаются мнения других, особенно тех, кто является для нас авторитетом. Поэтому у нас полно всяческих поводов чувствовать себя неполноценными, угнетенными, виноватыми и напуганными, когда окружающие прекращают поддерживать нас. Поведение, ищущее признания, это форма самоотрицания, поскольку наши родители пользовались им по отношению к нас и таким образом научили нас отрицать самих себя.
Так же как основой неприятия является мера того, что думают о нас окружающие, так и весь синдром родительского неприятия опирается на основополагающем факторе, которым является утверждение о том, что нам нельзя доверять самим себе. Отсутствие доверия к самому себе или уверенности в себе — это обратная сторона всякого нуждающегося в признании поведения.
Поскольку в раннем детстве нас приучили не доверять себе, мы проводим остаток жизни в поисках людей, которые будут давать нам инструкции. Вместо того, чтобы научиться думать самостоятельно, мы предпочитаем найти кого-нибудь, кто будет думать за нас. Кроме того, с самостоятельным мышлением и действиями связано слишком много риска, ведь если мы сделаем что-то не так. можно получить порцию неприятия, а этого надо избегать любой ценой.
Когда мы стали достаточно взрослыми и покинули дом, то отправились искать того, кто скажет нам, что делать. Мы могли найти нового родителя в лице работодателя, друга или супруга/супруги. Нам был необходим человек, который бы принимал решения, реализовывал планы, решал наши проблемы и дарил нам свое признание. Но наш супруг/супруга не могут этого сделать, ведь они ожидают того же от нас. В любви, во вступлении в брак, смысл в том, чтобы найти подходящего человека, что с точки зрения синдрома родительского неприятия означает найти замену родителям.
Поведение детей, когда они вырастают, напоминает их родителей, особенно в финансовых делах и супружеских связях, это так сильно проявляется, что кажется, они унаследовали некую часть подсознания своих родителей вместе с их генами. В этом нет ничего удивительного, учитывая, что мы учились на примере своих родителей. Необходимость получать их одобрение была столь сильна, что стала нашей привычкой. Хотя сознательно мы можем и не назвать все признаки поведения, ищущего поддержки, появившиеся в нас в детском возрасте, это наверняка синдром родительского неприятия стал ключевым фактором нашей жизни в более поздний период.
Интенции наших родителей по отношению к нам не были намеренными и злыми. Их действия исходили из желания уберечь нас от бед. И хотя многие уроки оказались полезными для нашего здоровья и безопасности, мы также научились держать себя в рамках, вести себя нормально, получая одобрение. Таким образом, одобрение, которое мы должны получать даром, использовалось как награда за «правильное поведение», а неприятие — как кара. Это породило концепцию самокритизма, поэтому мы стали путать свою собственную ценность с принятием нас другими. Мы научились, что если мы встречаемся с неприятием окружающих, то должны отвечать этим же себе — отрицать и не принимать самих себя.
Осознание наличия синдрома родительского неприятия дает нам возможность разорвать этот круг по отношению к своим детям, дает нам осознать нашу бесконечную необходимость в одобрении, что ведет к ее искоренению. Когда мы относимся к кому-то с неприятием, мы исполняем роль критического родителя, проигрывая старую пластинку своих родителей. Вместо того, чтобы делать это, мы можем или поддаться перерождению, интегрируя подавленную родительскую враждебность, или выразить свои чувства к родителям, избавляясь от них таким образом. Каждый из этих способов поможет сильнее любить своих родителей.