— Да! — выкрикнула она опять громче, чем полагалось, рисуя в воображении, как прямо сейчас, через мгновение, причиняя легкую сладостную боль, в нее проникнет его твердый набухший член. — Только развяжите меня, — добавила она, — прошу вас, месье.
— Хорошо, пленница.
И он выполнил ее мольбу.
— Благодарю вас, добрый человек, — тем же покорным тоном продолжала она. — Вы не пожалеете, что освободили меня. А теперь…
Молниеносным движением она выхватила кинжал у него из-за пояса и приставила к его горлу.
— А теперь, — повторила она, — выполняйте, что я скажу… Сначала отойдите от меня на три шага… Ну!.. Вот так… Наступила ваша очередь, месье!
— Моя очередь?
— Да. Подчиняться моим приказам. На колени!
— Я?
— Вы, месье! Иначе могу снова ранить вас. На этот раз кинжалом.
Что-то серьезное и решительное уловил он в ее тоне. Что-то говорящее о защите чести — вообще женской поруганной чести, не только своей. Возможно, он немного переиграл и задел какие-то душевные струны. Ошибочно думая, что имеет дело исключительно с зовом плоти, забывал о душе. И значит, надо подчиниться. Ему это не так уж трудно.
Изобразив насмешливую улыбку, он встал на колени.
— А теперь, — последовала новая команда, — полностью обнажите… то, что вы называете мужским достоинством! Чтобы я видела все!
Это вполне отвечало его устремлениям, и он охотно выполнил приказ. Пытаясь унять дрожь желания, Рейвен продолжала командовать:
— Теперь, милорд, доставьте себе удовольствие!
— Что?
— Прямо здесь! У меня на глазах! Начинайте!
— Но, мадам…
— Вы слышали меня? Я хочу, чтобы вы делали с собою то же самое, что делали несколько минут назад со мной.
Он послушно притронулся рукой к своему предельно возбужденному члену, который призывно дрогнул от прикосновения. Стиснув зубы от сдерживаемого с трудом волнения, Рейвен проговорила:
— Это не совсем то, чего я требую от вас. Продолжайте, месье.
И тогда он обхватил его рукой и начал массировать от головки до корня, тоже стиснув зубы и сверкая глазами из-под маски. И он и она чувствовали себя на пределе, однако изо всех сил пытались не показывать этого. Почему? Наверное, ни один из них объяснить бы не мог. Просто любыми способами старались проявить друг перед другом характер, желая при этом лишь одного: слиться, заполнить друг друга и разрешить свой странный мучительный спор о совместном пароксизме наслаждения.
— Вы удовлетворены, мадам? — с великим трудом выговорил он, прекращая свои движения. — Только, должен заметить, это не принесет удовлетворения никому из нас.
— Меня мало заботят сладострастные устремления какого-то себялюбца, думающего только о себе, — процедила она.
Видимо, это переполнило чашу его терпения. О чем они говорят? И к чему вся эта дурацкая игра, когда реальность давно уже призывает обоих.
Поднявшись с колен и через силу улыбнувшись, он сказал:
— Можете зарезать меня, мадам, но пират сбрасывает маску и переходит с палубы корабля на сушу.
С этими словами он поднял ее на руки и понес в капитанскую каюту, где была широкая койка, накрытая бархатным покрывалом. По дороге Рейвен выронила кинжал, маска слетела у нее с лица.
И здесь сразу же произошло то, чего она давно желала.
Их соединение было недолгим, но бурным, сопровождавшимся неуемными ласками и такими же стонами. Его губы и язык терзали ее рот и грудь, ее ногти впивались ему в спину и в плечи.
Они долго лежали потом, не разжимая объятий. Он уснул, а она продолжала бодрствовать, продолжала ощущать радость, удовлетворение, счастье. Она думала о человеке, который заставил ее ощутить все это. И постепенно пришла к безрадостному и горькому выводу, что этот человек опасен для нее. Потому что становится все более желанным и необходимым, лишает ее собственной воли и самостоятельности.
«Я хочу от тебя всего, что ты можешь дать». Примерно так он сказал ей недавно в пылу страсти. И она была готова следовать этим словам. Но к чему это может привести? Лишь к новым потерям для нее.
Нет, она не хочет и страшится этого. Будет молиться, чтобы такого не случилось. Но нужно остановить общее телесное безумие, обуздать себя, вырваться из плена страсти. Пусть страсть, как прежде, охватывает ее лишь в сновидениях.
Тремя днями позже Келл размышлял примерно о том же в подходящем для таких размышлений месте — доме греха, на сцене которого танцевали с десяток полуголых красоток.
Пришел он сюда не по собственному побуждению, а по приглашению Джереми Вулвертона, который таким образом хотел ввести Келла в круг своих друзей из Лиги адского огня, негласным главой которой Джереми являлся. Замысел его был самый благородный — лишний раз поддержать таким способом игорный клуб Келла, о чем неоднократно просила Рейвен.
Представление, шедшее на сцене, начиналось как ряд танцевальных номеров смелого эротического характера. Затем оно должно было превратиться в обычную оргию, ибо все многочисленные зрители-мужчины уже достаточно возбудились и начали делать танцовщицам недвусмысленные предложения.
Келл отпил бренди из стоявшего перед ним бокала. Чуть скривив рот, он подумал, что еще некоторое время назад посмеялся бы, скажи ему кто-нибудь, что он будет не только сидеть в одной компании со Смельчаком Джереми и его аристократической братией, но и испытывать к ним нечто вроде дружеских чувств.
Что ж, во многом благодаря этим молодым щеголям, а также Люсиану Уиклиффу, герцогу Холфорду и, конечно, заботам Рейвен дела его клуба идут все лучше и лучше. Уж куда лучше, если его посетил и чуть ли не взял под свой патронаж сам принц-регент, который даже изволил сыграть в кости и выиграть небольшую сумму, чем остался очень доволен. После высочайшего посещения отбоя от клиентов просто не стало.