Может, это единственное, чего я всегда хотела. Может, я просто сильно обдолбанная, но мне все равно.
Мне все равно.
Я не могу остановить срывающийся с губ стон, да и не хочу.
— Черт, детка, — произносит Алекс. — В тебе так хорошо. С тобой так хорошо.
Мои стоны становятся громче, все мои нервы напряжены, натянуты и готовы к тому, что, еще немного, и я, блядь, взорвусь. Я двигаюсь на нем, он во мне, сжимая мои бедра, и от всего этого я чувствую небывалый покой и защищенность.
И как раз в тот момент, когда я уже собираюсь запрокинуть голову, когда Алекс упирается лбом мне в плечо, а его стоны говорят о том, что он тоже вот-вот кончит, я вижу, как поворачивается дверная ручка.
Очень медленно.
Так медленно, что, может, на самом деле она и не поворачивается. Может, на самом деле, никто не толкает дверь, когда Алекс со стоном произносит мое имя, и я чувствую, как он напрягается у меня внутри, может, никто и не…
У меня из легких испаряется весь воздух, и дверь действительно открывается, но лишь слегка, и я встречаюсь взглядом с Илаем.
Но мне это уже не остановить.
Мне это не остановить, и я кончаю, не сводя глаз с Илая. Пока, наконец, не закрываю веки, Алекс обхватывает меня за грудь, и мы, задыхаясь, останавливаемся. Дышим. Чувствуем.
А когда я снова открываю глаза, дверь уже закрыта, и Илая нет.
23
ИЛАЙ
Пальцы Кейтлин скользят по моей груди, губы прижимаются к моей шее. Я смотрю на темный потолок своей комнаты, одна рука на животе, другая — вытянута вдоль тела.
Внизу так громко орет музыка, что мне точно не заснуть. Но даже если бы в доме было тихо, я все равно не могу выбросить ее из головы.
«Нет никакой, блядь, возможности выбросить ее из головы».
В среду вечером, после того как мы оба кончили, я хотел умолять ее остаться. Хотел, чтобы она осталась в моей постели. Спала со мной. Хотел чувствовать ее всем телом.
Плевать, что подумает Алекс.
Он ее не заслуживает. Он ей солгал. Утаивал от нее правду. Он даже ее не знает. Не так, как я.
Я сжимаю руки в кулаки.
— Слезь с меня.
Кейтлин напрягается, ее губы все еще ласкают мне шею, а пальцы — касаются моей груди. Я кожей чувствую каждый сантиметр ее тела, и не могу этого выносить.
Мне нужно, чтобы она с меня слезла.
Она порывисто втягивает воздух.
— Что?
Похоже, она обиделась.
Второй раз я повторять не собираюсь. Я резко сажусь на кровати, и Кейтлин отползает, прикрывая грудь белой простыней, как будто это не ее я трахнул всего шестьдесят секунд назад.
Я даже не смотрю, как она, неуверенно встав с кровати, поднимает с пола свою одежду. Здесь все равно темно. Смотреть особо не на что.
Пока явно разозленная Кейтлин одевается и, обиженно сопя, топает по комнате, я провожу рукой по волосам и прислоняюсь затылком к изголовью кровати.
Меня удивило, что Кейтлин так легко поднялась со мной в комнату. Она не чирлидерша, но мне казалось, что они с Рианной были подругами. По выходным в доме они всегда тусовались вместе. Это показывает, как много я знаю о том, как устроены девушки.
Я прикрываю веки, и у меня в сознании вспыхивают мамины глаза.
Зеленые.
Они были такими зелеными.
Из-под воды в ванне они казались ярче, чем обычно. Как правило, под водой всё какое-то размытое. Тусклое. Только не ее глаза. Не тогда.
«Вот почему я, блядь, никогда не сплю».
Я открываю глаза, чтобы стереть воспоминания.
— Спокойной ночи, Илай, — рычит на меня Кейтлин, но дверь не открывает.
Лучше бы ей открыть эту чертову дверь.
— Да. Тебе тоже.
Она снова вздыхает. Громко.
— А мне еще казалось, что это Алекс козел.
Я вспоминаю, как Алекс толкал Зару на кухонный остров. Как засовывал ей в рот ту бутылку. Вспоминаю, как мне хотелось разбить эту бутылку об его голову.
Мои мысли уносятся к событиям прошлой осени.
К тому как он напился, потому что его отец снова изменил его матери. Я помню, как Алекс поднимался наверх за той девчонкой.
— Он и есть козел, — уверяю я Кейтлин. — Когда будешь уходить, закрой дверь.
Это помогает. Я вижу, как она выбегает, так сильно хлопнув дверью, что стоящая у меня тумбочке белая модель Trans Am падает в стакан с водой, издав при этом пронзительный звук, от которого у меня по коже проносятся мурашки. (Trans-Am — североамериканская кузовная автогоночная серия, существующая с 1966 года и управляемая SCCA — Прим. пер.)
Не глядя, чтобы унять дрожь, я протягиваю руку и обхватываю пальцами прохладную металлическую машинку. Поднявшись с кровати, я направляюсь в другой конец комнаты к письменному столу. Я сажусь, включаю маленькую черную лампу и нажимаю клавишу на клавиатуре своего ноутбука.
Браузер уже открыт, на экране сайт с продающимися в Фолс-Крик автомобилями.
Я надеваю шумоподавляющие наушники, включаю «Feel You Out» и начинаю прокручивать предлагаемые машины, сразу обратив внимание на старую «Короллу», которая неплохо сгодилась бы на каждый день, если бы мне захотелось поберечь свой 370Z
Но я не вижу выгоревшей от солнца темно-зеленой краски. Я замечаю только ржавчину сбоку на водительской двери. И почти не обращаю внимания.
Единственное, что я вижу, это лицо Зары в тот момент, когда она извивалась в оргазме на члене у Алекса.
Я подношу ко рту большой палец и с такой силой прикусываю кожу, что чувствую на губах кровь. Во рту разливается медный привкус, и я думаю о ее крови. Интересно, позволила бы она мне слизать её со своего бедра?
Интересно, какая ее кровь на вкус.
Слаще моей.
Это я знаю наверняка. Она точно слаще моей.
24
ЗАРА
Открыв глаза, я понимаю, что стою.
Я стою и какое-то время не могу пошевелиться. Я парализована, вокруг темно и очень тихо. Здесь так чертовски тихо, что я не знаю, где нахожусь. Я не в доме у Алекса.
Это не может быть его дом.
Это не вечеринка.
Это похоже на ад.
Я вижу, как что-то надвигается на меня из тени, и чувствую, как на затылке от страха шевелятся волосы. Что-то вот-вот меня схватит, а я не могу двинуться с места. Не могу закричать. Я едва могу дышать.
Мне хочется зажать ладонью рот.
Хочется развернуться. Хочется кричать.
Бежать.
Нечто приближается, а вокруг мертвая тишина и темнота.
— Зара. Зара, проснись.
Я вздрагиваю, распахиваю глаза и натыкаюсь на чье-то теплое тело. Я хочу закричать, но чья-то ладонь зажимает мне рот.
— Шшш, — говорит мне на ухо низкий голос. — Шшш, малышка. Это я. Илай.
Медленно, словно настраивая резкость в бинокле, я различаю вокруг очертания комнаты, и это не комната Алекса. Не та, в которой я заснула.
Она больше, и окутана тенями. Передо мной кровать, слева от меня стол с тускло освещенным экраном ноутбука.
«Там что, машина?»
Между письменным столом и кроватью виднеется дверь, и кажется, она ведет в ванную. Кажется, я замечаю за ней белую плитку. И пол у меня под ногами холодный.