Слова моей матери замирают у нее на языке, она поворачивается к Илаю, и, похоже, очень старается сохранить любезное выражение лица. Когда она заглядывает в его зеленые глаза, её настроение меняется. Я вижу, как он на нее действует. На меня он действует точно так же, полагаю, как и на большинство женщин.
Видимо, поэтому он может заполучить любую девушку, не прилагая вообще никаких усилий.
Я вспоминаю, как прошлой ночью он переспал с подругой Рианны, и меня реально начинает тошнить.
— Вчера, — с натянутой улыбкой отвечает моя мать, снова разглаживая блузку. А Кори снова поправляет очки. Их нервозность говорит сама за себя.
Я сильнее сжимаю руку Илая, и он, не глядя на меня, отвечает тем же.
— Поздравляю, — говорит он, и это звучит очень искренне. Вау, вот это пиздабол. — Я отвезу Зару домой, простите, что нам пришлось рано уйти, мисс Рашинг.
Илай кивает Кори и, совершенно верно заключив, что это и его фамилия, добавляет:
— Мистер Рашинг.
Похоже, Кори вот-вот лопнет от гордости.
— Зара, мне жаль, что ты плохо себя чувствуешь, — говорит он, затем, посмотрев на мою маму, кладет руку ей на плечо.
Мама отстраняется от его прикосновения и вздыхает, но при этом прожигает меня взглядом.
— Выздоравливай, Зара.
Кори поворачивается, чтобы уйти, но мама на секунду задерживается и говорит:
— Прости, Зара.
Затем переводит взгляд на Илая.
— Позаботьтесь о ней, — почти шепчет она.
Илай сжимает в ладони мои пальцы.
— Непременно, миссис Рашинг.
Мне ничего не остается, кроме как закатить глаза.
28
ЗАРА
Как только мы снова оказываемся в машине Илая, я поворачиваюсь к нему:
— Сейчас же отвези меня выпить, пожалуйста.
Усмехнувшись, он тянется к ремню безопасности. Но не успевает Илай его надеть, как в машине звонит подключенный через Bluetooth телефон.
Я вижу высветившийся на центральном экране ряд цифр и код города, в котором быстро узнаю Роли.
Илай нажимает кнопку у себя на руле и, бросив в мою сторону быстрый взгляд, отвечает на звонок.
— Папа, — отвернувшись к окну, говорит он.
Его тон непроницаем. Я понятия не имею, рад ли он слышать своего отца или нет.
Чтобы это выяснить, много времени не потребуется.
— Илай, — его отец выдыхает это имя, словно вздох облегчения.
Я смотрю на его стиснутую челюсть и на побелевшие костяшки сжатых на руле пальцев.
Илай молчит.
— Я отправил тебе несколько сообщений, — продолжает его отец, явно нервничая.
Я думала, он адвокат. Мне казалось, адвокаты никогда не нервничают.
Илай по-прежнему молчит.
На другом конце провода раздается вздох его отца. Очень знакомый мне вздох, потому что я миллион раз слышала его от своей матери и уже понимаю, что он означает. «Я по горло сыт твоим дерьмом, но я твой родитель, поэтому сейчас я попытаюсь снова».
— Я звоню, чтобы напомнить тебе о завтрашней встрече.
Я бросаю взгляд на Илая. Он по-прежнему смотрит в окно. Но потом, наконец-то, что-то говорит.
— Я понял.
— Очень важно, чтобы ты пришел. Илай, последние две ты пропустил, и доктор Шоу...
— Я сказал, что понял.
Голос Илая, как всегда, тихий, но звучит почти злобно.
Я смотрю прямо перед собой, стараясь от них абстрагироваться. Дать им некое подобие личного пространства. У меня отчетливое ощущение, что я не должна слышать этот разговор.
Я смотрю на кирпичные стены «Crate & Egg». Представляю, как моя мать красуется там со своим новым мужем — инженером-ядерщиком, воображая себе их совместное богатство и ее кратковременный прилив счастья.
У каждого из нас своя зависимость. Просто наркотики оказались вне закона.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает отец Илая, возвращая меня в реальность.
— До свидания, папа.
Разговор обрывается.
Илай на меня не смотрит.
Он заводит машину, а затем уезжает, включив на полную громкость музыку.
По салону разносится «Into the Dark» группы Point North, и мы направляемся к моему дому.
Не знаю, что у него за зависимость, но у меня такое странное чувство, что окажись ею я, добром бы это не кончилось.
29
ЗАРА
Весь вечер воскресенья я лежу в постели, свернувшись калачиком, вырубленная двумя дозами Найквила. (Найквил — сироп от кашля с кодеином, а потому имеет наркотический эффект — Прим. пер)
Кайли вернулась домой вчера поздно вечером. Я слышала, как она стучит в мою дверь, но только перевернулась на другой бок и накрыла голову подушкой. Я не готова выслушивать ее бред.
От Илая не было ни слуху, ни духу с тех пор, как он высадил меня у моего дома, очевидно, желая побыть в одиночестве после телефонного звонка, свидетелем которого я, по всей видимости, не должна была стать.
Понедельник и вторник прошли как в тумане, но вполне прилично. В конце концов, я не провалила свой экзамен по философии. Я получила хорошую, красивую тройку.
Проснувшись в среду утром, я обнаруживаю несколько пропущенных звонков от матери. Я ей не перезваниваю, но она прислала еще и пару сообщений, видимо, заранее зная, что я не отвечу.
Наверное, потому, что она звонила мне всю неделю, а я, блядь, не отвечала.
Мама: «Нам нужно поговорить».
Мама: «Прости, Зара, это было поспешно. Позволь мне объяснить».
Мама: «Зара Роуз, если ты мне не перезвонишь, я ОТКЛЮЧУ ТЕБЕ ТЕЛЕФОН».
От ее слов меня разбирает смех, потому что это чушь. Если она отключит мне телефон, то вообще не сможет со мной связаться. Все ее сообщения я тоже оставляю без ответа, а потом мне приходит одно от Илая и одно от Алекса.
Алекс был на побережье со своими родителями и каждый день держал меня в курсе всех дел. Но я так понимаю, он вернулся, потому что написал: «Детка, я по тебе скучаю. Поедешь со мной на пляжную вечеринку в эти выходные?»
И в сообщении Илая говорится: «Приезжай на эти выходные. Я не сделаю ничего такого».
У меня пересыхает во рту.
Он не сделает ничего такого? Что случилось с «Ты мне очень нравишься»? Неужели он ожидает, что я пойду с Алексом, и мы просто будем вести себя так, будто ничего не случилось? Он что, надо мной издевается? Это что, проверка? Почему он всю неделю молчал?
Я оставляю его сообщение без ответа.
Вместо этого я сажусь на кровати и потираю виски, с ужасом думая, что в восемь мне на семинар по философии. У меня завтра тест по психопатологии, к которому мне реально нужно готовиться, хотя я реально не хочу.
Я не хочу знать о том, почему люди ебанутые на всю голову. Я одна из таких людей, и точно знаю, что причина тут не имеет никакого значения.
Знание первопричины не меняет болезни, беспокоящей мой разум.
Знание того, что отец Алекса — кобель, и именно поэтому он ведет себя по отношению ко мне как придурок, не меняет того факта, что он придурок. Знание того, что, по словам Алекса, мать Илая бросила его, когда он был подростком, не меняет того факта, что он не в себе. Знание того, что у меня проблемы с отцом, не меняет того факта, что я трахаюсь с каждым, кто меня захочет, потому что от это дает мне возможность почувствовать себя любимой.