А через некоторое время он вообще перестает двигаться.
— Алекс, — Зара произносит мое имя с ноткой отчаяния, но не двигается ко мне. Она не смотрит на Илая.
Я не отвечаю. Когда Илай перестает дергаться под моими руками, просто сглатываю вставший в горле ком.
— Алекс, — снова шепчет она. — Ты же не хочешь...
— Это сделал он? — тихо спрашиваю я, когда Илай замирает. — Он всадил тебе в вену ту гребаную иглу?
Зара не отвечает, но ей и не нужно. Я все могу прочесть по ее гребаному лицу.
Этот ублюдок.
Я его не отпускаю.
Не отпускаю, и даже когда над нами встает солнце и окрашивает мир в многообещающий оранжевый оттенок, я по-прежнему его не отпускаю.
Не отпускаю, пока не понимаю, что Илая больше нет.
Пока не убеждаюсь, что я в безопасности.
Пока не убеждаюсь, что Зара в безопасности, и Илай Аддисон никогда больше к ней не притронется.
50
ЗАРА
— Я говорил с его отцом. Он сказал, что... он сказал, что у Илая всегда были проблемы. С тех пор, как его мама…ну, знаешь, пыталась причинить ему боль, — Алекс сглатывает и переплетает наши пальцы. — Он ходил к психиатру, но, думаю, просто перестал его посещать.
Я закрываю глаза, чувствуя, как подступают слезы. Я слышу в голове голос Илая: «Твои шрамы прекрасны, малышка».
Но на ум приходят и другие слова. Слова, которые проникают глубоко в душу. Его признание. Жизнь, отнятая у совсем юной девушки.
— Зара.
Я смотрю в темные глаза Алекса, в эти слабые отблески янтаря, которые завораживали меня еще до того, как он мне вообще понравился.
Забавно, а я-то думала, он такой придурок.
У людей с большим сердцем всегда самая непробиваемая броня.
Алекс прислоняется головой к черному сиденью своего джипа и сглатывает, а я вижу, как двигается его кадык.
— Зара. Прости, что я позволил ему до тебя добраться. Прости, что уехал. Но теперь мы свободны, понимаешь? Мы свободны, и я хочу оставить это в прошлом. Хочу сделать тебя самой счастливой девушкой на свете…
— Это не твоя забота
— Так пусть это станет моей заботой.
— Алекс.
Я сглатываю подступивший к горлу ком. Прошло три дня. Прошло три дня, и я не могу в это поверить. Я, блядь, не могу в это поверить. Три дня, и никому из нас не предъявили обвинений. Мы рассказали, что произошло. О шприце, героине, бассейне и…
Мы рассказали и о Рианне.
О признании Илая, что он столкнул ее в воду. Отец Илая не утруждал себя попытками возбудить против нас дело, потому что Илай — гребаный психопат, и, как оказалось, об этом знали не только мы. Также выяснилось, что Кари, девушка, на которую он напал, помнит гораздо больше, чем изначально рассказала, не желая устраивать из всего этого скандал. Я ненавидела ее, представляя, как она просто взвалила всю вину на Алекса, хотя знала, что он ни в чем не виноват.
Но она ужасно боялась Илая.
И теперь я могу это понять.
— Да, детка? — спрашивает меня Алекс.
— Что ты сегодня делаешь?
Он улыбается, но это грустная улыбка.
Алекс приехал ко мне домой, и я согласилась поговорить в его джипе, ни минуты не желая оставаться в этой квартире. Кайли вернулась домой в воскресенье, на следующий день после смерти Илая. Я плакала в ее объятиях, но мы об этом не говорили. А мама… Мама чрезмерно все контролирует. Мне было необходимо от нее отдохнуть. Отдохнуть от всех.
Кроме Алекса. Потому что он был со мной. Он знает. Он это сделал. Он спас нас обоих.
— Все, что захочешь, — отвечает мне Алекс.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в свое окно.
— Давай поедем на побережье?
Он сжимает мою руку.
— Только с одним условием.
Я закрываю глаза, наслаждаясь ощущением его мозолистых пальцев, переплетенных с моими.
— Я согласна на всё.
Он смеется. Боже, я обожаю этот смех. Такой полный жизни.
— В таком случае, возможно, больше, чем с одним условием.
Я поворачиваю голову и открываю глаза, любуясь его резко очерченным подбородком. Этими красивыми губами. Линией по центру его нижней губы.
Он такой чертовски привлекательный. Полный любви. Как и его душа.
Я выгибаю бровь.
— Не испытывай свою удачу, красавчик.
Алекс улыбается, проводит рукой по своему загорелому лицу, и у него на щеках появляются ямочки.
— Черт, — тихо говорит он.
— Хмм?
— Мне нравится, когда ты меня так называешь, — снова смеется он. — Красавчик.
— Не увиливай от ответа.
Алекс проводит большим пальцем по тыльной стороне моей ладони.
— Останься там со мной на выходные.
Я распахиваю глаза.
— В доме твоих…
— В отеле.
Я выдерживаю его взгляд. И говорю ему то, о чем думаю уже почти две недели.
— Мне не очень-то весело без наркотиков, Алекс.
Трудно произнести эти слова. Заставить свой рот озвучить страх сердца. Признаться Алексу в том, о чем уже давно думала. Почему я почти выбрала Элая, а не его, даже в конце.
Потому что Илай никогда бы не потребовал от меня завязать. Илай позволил бы мне себя прикончить. Естественно, он и не был обязан меня вразумлять. Но, закончив универ, Илай бы меня бросил. Он бросил бы меня, когда моя зависимость вышла из-под контроля. А с героином это случилось бы очень быстро.
Я все еще это чувствую.
Алекс поджимает губы, между его бровями появляется морщинка. Какое-то время мы просто смотрим друг на друга, но потом он, наконец, говорит:
— Я бы предпочел, чтобы ты обошлась без них, Зара.
Я выдыхаю, пытаясь ослабить вставший в горле ком.
— Ну, хоть один из нас.
Когда я закрываю глаза и вспоминаю ту ночь, то все еще это чувствую. Чувствую тот экстаз. Сон. То, как мир обнял меня, словно теплое одеяло. И в моем идеальном коконе со мной был Илай и заботился обо мне.
Это наполнило меня таким теплом и счастьем, что стало плевать на всё. Плевать на всё, кроме этого момента.
Это длилось часами.
Это длилось совсем недолго.
— Зара, — серьезно произносит Алекса и сжимает мои пальцы.
Все еще сдерживая слезы, я поворачиваюсь, чтобы на него посмотреть. Я больше не хочу плакать.
— Давай поедем на побережье, идет? — спрашивает меня он, проводя большим пальцем по верхней части моей руки. — Мы останемся столько, сколько ты захочешь. Если захочешь, можем пробыть там до Хэллоуина. Можем кем-нибудь нарядиться или нет, пойти куда-нибудь и выпить апельсиновый сок, или нет. Можем делать все, что захотим.
Я потираю большим пальцем грудь, боль внутри становится почти невыносимой. И я не знаю, из-за чего она. Не знаю, из-за чего она, и не знаю, хочу ли это знать. И не знаю, узнаю ли это когда-нибудь.
В эти выходные хоронят Илая.
Я хочу сказать это Алексу. Хочу сказать Алексу, что мы должны пойти на похороны, но потом вспоминаю похороны Рианны Мартинсон. Как Илай утешал ее мать.
Илай Аддисон, гребаный убийца.
Не думаю, что он родился сумасшедшим. Может, это его мать что-то в нем надломила. А может, и нет. Может, это сделал его брат, с которым он никогда не встречался. От фотографий, что присылала его мать, Илаю казалось, словно она его этим тыкала. Как бы говоря ему, что ему никогда не стать Адонисом. Его вторым именем. Об этом нам рассказал его отец.