Но сенсоры экзокостюма Майкла в долю секунды в «оружейной» природе летательного аппарата разубедили. Хотя эволюции пробившего облачность объекта были совершенно мозголомными, я бы сказал — невозможными. Пробил он облачность и двигался с заметным светящимся следом — трение об воздух, тысячи километров в час! И… замер. То есть, возможно и двигался, но на фоне стремительного падения — замер на километре-другом, точнее не скажешь — у нас не радиолокационные станции, а видеосенсоры.
Так вот, даже навскидку, перепады гравитации в момент «остановки» были такими, что никакой металл, пластик, да НИЧЕГО не справится! После такого «торможения» должен быть чуть ли не взрыв — ну, насколько я в физике разбираюсь. Да и часть научников, присоединившиеся к всеобщему мату голосом — на экраны опорного лагеря транслировалась видеокартинка округи — материлась характерно, подтверждая мою правоту. То есть должны мы, согласно законом физики и перспективы, любоваться взрывом, если не вообще переходом «масса-энергия», без всякой цепной реакции! А этого — не было, замер этот объект и болтается в воздухе. И облачный покров потихоньку затягивается.
Мат из полного недоумения перрос в мат конструктивный, да и вовсе не мат — из опорного лагеря мы все просто высыпались, я нарявкал внутренним каналом на отряд — мы не на прогулке! — так что хоть мониторить округу стали. А научники, помимо послания в Идиген, стали замерять всеми возможными методами (которых у них было немного — всё же экспедиция у нас биометрическая) параметры замершего в десятке(!) километров объекта. Что делало его просто огромным. Или его… ну не знаю, какие-то магические поля, его окружающие. Которые позволили ему наблюдаемые нами просто невозможные вещи совершать: научники об этом переругивались, научными и матерными терминами вперемешку.
— Покинувшие? — произнёс, наконец, Андрей в командный чат.
— Возможно, — не стал спорить я. — Это похоже на правду, отряд, — выдал я. — Те, кто во время конца покинули Землю на космолётах.
— И где они, дезертиры, были тысячи лет⁈ — не без злобы уточнил Самсон.
— Не назвал бы их «дезертирами», — честно сказал я. — В той ситуации любой бы сбежал, сам подумай, — пояснил я. — А нашим предкам просто не повезло. Да и не так плохо мы живём, вообще-то!
— Так-то да, командир. И я, это… — засмущался и стал привычно «тормозить» здоровяк.
— И всё же, это исторический момент — первый контакт с покинувшими за тысячи лет… — странным, скептическим и одновременно восторженно-взволнованным тоном озвучил пилюлькин.
— За сколько — никто точно не знает. Две или три, наверное, судя по всему.
— Учебники читали, — колюче отметила Колючка.
— Не все, вообще-то, — отметил я, вызвав невинные покашливания части отряда.
— И что…
Договорить Мила не успела — космолёту (ну, наверное, космолёту) надоело бултыхаться на месте, и он рванул на невозможной скорости в нашем (ну, примерно) направлении, не снижая высоту. Может и вправду «контакт», только и успел с волнением подумать я, как из джунглей по объекту ударили уже знакомые нам «биоплазменные лучи» губошлёпов. Не один, десятки, с разных ракурсов! Раскиданные по сотням квадратных километров, судя по траекториям. И все сходились на объекте, который явно получил попадания, хоть и не взорвался. Но начал резко снижаться, от чего я было начал раздавать команды «драпаем!»
Потому что падал он, как казалось, на нас. Впрочем, паниковать я если не перестал, то раздавать дурацкие приказы перестал: нейрошунт вывел «траектории» согласно позиции и точка падения не дотягивала до нас километр, а то и больше. Это не «безопасность» — а как рванёт он, упав тем же распадом-синтезом? Но «разбегаемся» в этом случае «глупо». А вот динамиками: «в опорный лагерь!!!» — разумно, причём и научникам. Правда, мудрилы «затупили», хотя и не все, но отрядные их подхватили и «на ручках» упихали в бункер. И закрыли створы — вовремя. Опорный лагерь фактически подкинуло, правда взрывов, к счастью, не раздавалось.
— Да уж… — ошарашенно озвучил Андрей динамиком, на что молчаливо покивали все — и отрядные и научники.