— И ряд моментов с работой вашего нейросимбионта, Капитан Керг, стали понятными! — ликовал компьютер.
— А объяснить мне так, чтобы я понял — ты сможешь? — не без иронии уточнил я.
— Вынужден признать, что на основе имеющегося у вас образования и имеющихся у меня данных — нет, капитан Керг, — признал ИЛ.
Чем меня не слишком расстроил: понятно, что всякая там заморочено-пограничная физика, где реальность и становится этой самой магией. Или сам просвещусь, со временем, или Мозг расширит базу «имеющихся данных». Ну а нет — так и нет, не критично.
Обсуждать с Отрядом я пока новость не стал: ребята — народ прямой, силовики. И если многократно мёртвый архимаг скажет «ничем не поможем», ну не стоит расстраивать ребят. Мы с Иркой тоже расстроимся, но справимся без последствий, а вот тот же Самсон и, как ни удивительно, Андрей — могут и травмы психологические, на пустом, в общем-то, месте получить.
И был ещё один интересный, как для меня, так и для Отряда момент, в кают-компании. Трерил выбрался из своего многодневного затворничества и находился в кают-компании, о чём меня оповестил Мозг. И я, прервав тренировку в искреле, направился туда, узнать, как поживает дядюшка. Ну а народ, соответственно, за мной — тоже интересно, а раз кают-компания, то ничего секретного. Но в помещении находился не только Трерил, но и Гангирдод, да и Медея в уголке притулилась. А Андрюха с самоотдачей боролся с энтропией на диванчике, принявшем форму тела медика в процессе этой борьбы. И, хоть и валялся, но уши не только навострил, но и развесил, явно заинтересованно слушая разговор. Вслушались и мы, потому что тема была интересная.
А именно: как было понятно из контекста, Трерил интересовался: при зарождении магической школы в протекторате не будет ли её не слишком живая направленность причиной падения численности населения и вымирания Протектората?
— А Стикс — безжизненная и мёртвая планета, — усмехнулся архимаг.
— Нет, конечно. Но они сформированы… кхм, суть вопроса вы поняли, — уставился на гротескную гримасу дядюшка. — Ответите на него?
— Можно и ответить, — пожал плечами Гангирдод. — И вы послушайте, да и ты, девочка — тебе это как бы не нужнее, чем всем остальным, — обвёл он глазами кают-компанию. — Так вот, танатургия — не магия смерти, не магия возрождения и прочая чушь. Долгая жизнь — придурошные виталурги, реанимация — лекари. А вселение духов в плоть или конструкт — спиритуалисты, — размеренно начал он, замолчав и ехидно зыркая на окружающих.
— А что же тогда? — наконец не выдержала Медея.
— Школа познания, конечно, — усмехнулся архимаг.
И начал рассказывать, причём выходила с его слов интересная картина. Кстати, вполне укладывающаяся в известное, с теми же массовыми телепортационными ритуалами. Итак, что там «за гранью» после смерти — архимаг не рассказывал.
— Просто… может, и поймёте, но нет слов и образов, чтобы это объяснить. Ощущения места за гранью у каждого индивидуальные: это многократно проверенный факт. Так что место за гранью — в большей степени субъективно, своё для каждого, оказавшегося там.
— А если сканировать память? — заинтересовался Андрей.
— И получишь пустоту, медик. Тело в момент пребывания за гранью — мертво, — доходчиво объяснил танатург. — А душа не делится с телом этими воспоминаниями, сохраняя для себя — тоже неоднократно проверенный факт. Но именно взгляд из-за грани, возможности души там — очень своеобразны, могущественны, много эпитетов. При этом, возвращается из-за грани не более пятнадцати процентов собратьев. Это после первого ухода. А после второго ухода — десять, причём десять не от изначального числа неофитов, а от уже бывших за гранью. И стремящихся к долгой жизни и бессмертию мы в школу танатургии не принимаем — такие гарантированно не возвращаются после первого ухода за грань.
В общем, выходило, что после смерти жить не хочется, как ни смешно это звучит. И, судя по «эмоциональному стачиванию» танатургов — так и есть. Неинтересно, бессмысленно, у мертвецов, точнее, души, находятся занятия поинтереснее, чёрт знает, какие. А возвращаются в тело одержимые исследованием и познанием или ещё какой-то соответствующей идеей. У Гангирдода — его Школа и познание, у прочих танатургов индивидуально, но именно желание «увидеть своими глазами, понять и познать» движет этими ребятами. И, в таких раскладах, выходит, что опасности их Школа действительно не представляет: просто наиболее оголтелых и стремящихся к бессмертию не станут учить. А даже если и станут, то такие живчики не вернутся, создав со временем отчётливое понимание в общественном сознании, что это — не путь долгожителя-бессмертного.