Через маленькую дверь справа он вошел в одну из гардеробных. В этой узкой комнате со скамейками и стальными шкафчиками Архитекторы мужского пола снимали уличную одежду и надевали сначала исподнее, кард ал аи, а поверх молитвенные кимоно, после чего покрывали свои бритые головы специальными шапочками. Только одевшись подобающим образом, они могли войти в одну из двух дверей, ведущих во внутреннюю часть храма.
Архитектор, нуждающийся в очищении, вверял себя одному из чтецов в многочисленных очистительных камерах вдоль западной и восточной стены храма. Данло знал, что за очистительными камерами, на задах храма, находится хоспис, где умирающие Архитекторы проводят последние минуты своего человеческого существования. Там же помещается камера преображения, где их сознание копируется и помещается в вечный компьютер, – и, разумеется, крематорий, куда отправляются освобожденные от душ тела. К этому залу с большими плазменными печами примыкают кельи чтецов и старейшин.
Данло представлялся редкий случай проникнуть в эти запертые помещения, но сначала он хотел побывать в двух центральных залах храма. Поэтому он, как достойный Архитектор, должным образом одетый и очищенный, открыл дверь в медитационный зал и вошел туда.
При входе у него захватило дух от изумления. Медитационному залу полагалось быть голым, просторным и настраивающим на возвышенные мысли. Здесь не должно было находиться ничего, кроме шерстяных молитвенных матов и мерцающих стен, от которых отражаются произносимые шепотом молитвы. Между тем взору Данло предстало множество разных вещей. На подставках из прозрачного кристалла, похожего на алмаз, стояли гиры, сельдаки, мантелеты, кевалиновые фигуры и шлемы различных очистительных компьютеров. Вся эта кибернетика включала в себя реликвии и святыни разных эдических сект. Один из стендов демонстрировал даже священные эдические огни Реформированной Церкви, некогда живые драгоценные огневиты, которые теперь, видимо, умерли безвозвратно.
Имелись в зале и другие вещи, используемые в обрядах этой межзвездной религии: бабри старейшин Вселенской Церкви Эде, посох-компьютер Кибернетических Пилигримов Мультиплекса, бутылка священного вина, употребляемого Отцами Эде, и копия кибершапочки самого Эде – неотъемлемая деталь таких культов, как Братство Эде, Союз Фосторских Сепаратистов и Архитекторы Вселенского Бога. Кроме всего этого, здесь невидимо для Данло присутствовали около ста священных зеркал, взятых, возможно, из ста различных церквей. Они под разными углами отражали коллекцию собранных в зале предметов, и одно из них, находящееся на виду, отразило самого Данло, который остановился перед ним, разглядывая свою бороду, отросшую за время путешествия.
Рядом со стеклянным сосудом, где хранилась голубая роза, священная реликвия Архитекторов Эволюционной Церкви Эде, Данло обнаружил стенд с дюжиной флейт и шакухачи и. вспомнил, что Николос Дару Эде был выдающимся флейтистом.
Улыбнувшись при мысли о совершаемом им святотатстве, Данло взял одну из флейт и прошел с ней через портал, соединяющий медитационный зал с контактным. Он надеялся, что святая святых храма окажется не столь заставленной и ее акустика будет более благоприятной для игры на флейте.
Прямо перед собой Данло увидел алтарь, покрытый белым ковром. Здесь, как и в известных своей строгостью церквях Утрадеса, на алтаре находился один-единственный предмет: точная копия вечного компьютера Эде, черный куб на зеркальной хромовой подставке. Вокруг алтаря на блестящем полу располагались аккуратными рядами сотни молитвенных матов. На каждом из них, точно посередине, поблескивал контактный шлем. Казалось, что здесь вот-вот начнется богослужение: Архитекторы в своих блистающих кимоно войдут в зал, преклонят колени на матах, возложат на себя хромированные шлемы и подключатся к вечному компьютеру на алтаре. Но в этом заброшенном храме не было Архитекторов – был только Данло ви Соли Рингесс, собиравшийся сыграть на своей новой флейте в знак своего вечного поклонения человеческой душе.
Он уже приложил мундштук к губам, когда заметил слева от себя мерцание разноцветных огней. Там, у другой двери контактного зала, стоял так называемый образник, прибор, с помощью которого Архитекторы Старой Церкви могут наблюдать чудо преображения Эде-Человека в Эде-Бога. Образники, по виду черные шкатулочки, проецировали голографические изображения Эде и одновременно исполняли функции священных личных компьютеров. Многие Архитекторы носили их с собой повсюду. Данло вспомнил, что они могут также генерировать и принимать радиосигналы в целях внутри планетной связи. Возможно, этот образник и был источником сигнала, приведшим Данло на эту Землю, – кроме того, только он один из всей храмовой кибернетики был, очевидно, включен.
Данло подошел, чтобы рассмотреть его поближе.
В пыльном воздухе над черной коробочкой, усеянной сотнями электронных глаз, похожих на фасеточные глаза насекомого, ему явился Николос Дару Эде – довольно верный портрет самого знаменитого человека в истории человечества. Эде в своей первой жизни был невелик ростом, и голограмма вследствие ограниченных возможностей образника делала его еще меньше. Светящийся в воздухе, почти прозрачный Эде насчитывал не более фута от носков голубых шелковых туфель до алмазной кибершапочки на голове. При всем при том он, как и при жизни, полностью подчинял себе окружающее пространство, преобразуя его в нечто большее, чем обыкновенное пространство. Назначение всех образников состояло именно в этом: показать Эде-Человека как личность, способную преодолеть пространство, материю и время.
Данло находил иногда удовольствие в том, чтобы копировать обряды различных религий, и сейчас он тоже поклонился образу человека, жившего около трех тысяч лет назад, и подошел к нему еще ближе, желая изучить получше этот знакомый лик. Голограмма отвернулась, как бы заглядывая в медитационный зал – или, скорее, взирая на свой храм сверху, как и подобает творцу. Став к нему лицом, Данло, пожалуй, мог бы посмотреть ему в глаза, почти как реальному человеку.
Улучшенные модели образников, снабженные электронным зрением и слухом, могли получать информацию из непосредственно близкой среды. Такой образник “видел” лица склоняющихся перед ним Архитекторов, “слышал” их голоса и молитвы. Образники Старой Церкви программировали Эде, способного реагировать на слова, мимику, тембр голоса и эмоции отдельного верующего. Архитекторку, ищущую ответа на какую-нибудь жизненную проблему, он одаривал перлами мудрости из Книги Бога, сомневающегося мягко журил, дабы вернуть его на путь истинный, горестному и больному духом являл свой божественный облик: лик его внезапно озарялся внутренним светом и озарял верующего, подобцр солнцу. Данло ожидал, что голографический Эде будет вести себя согласно одному из этих почти механических режимов, но оказался не готов к тому, что случилось на самом деле. Эде при его приближении повернул к нему голову-, вскинул бровь, улыбнулся с почти ехидным выражением и сказал, глядя прямо на Данло: – Ди нисти со файенс? Ля нистенеи ито со вахаи.
Данло не знал этого языка – кроме того, он всегда чувствовал себя неловко при диалогах с роботами или компьютерными голограммами. Поэтому он только улыбнулся и промолчал.
– Он ви ло-те хи не-те иль лао-он?
Эде, далеко не красавец, отличался весьма запоминающейся внешностью. Его лицо с кофейной кожей и полными чувственными губами выглядело мягким и выражало скрытую женственность натуры. При этом Эде, если верить портрету, должен был обладать сильным характером: весь его облик излучал целеустремленность, как будто лицевые мускулы, сильные челюсти и голосовые связки служили лишь орудиями его воли.