Итак, Экстра. Единая, неделимая, недискретная среда, несознательный океан психической энергии с максимальной энтропией (хаосом). Под ней — коллективное бессознательное, структура несколько более упорядоченная (с меньшей энтропией), в которой ‘обитают’ архетипы (хотя можно сказать, что коллективное бессознательное во многом и состоит из архетипов, то есть архетипы — более сгущенные области бессознательного). Наиболее крупные, ‘густые’ архетипы — боги, более мелкие — ангелы и бесы. В коллективном бессознательном боги не являются разумными, то есть нельзя говорить о том, что они что-либо осознают (как не является разумным и архетип — это лишь представление). В коллективном бессознательном бог выступает в виде этакого развоплощенного облака, носителя неявных зачатков личной воли. Коллективное бессознательное мало структурировано, но все же, в отличие от Экстры, обладает определенными характеристиками. Ну вот, к примеру, для него характерно наличие архетипов, условно-злых (тревожных, жутких, пессимистичных) и условно-добрых (светлых, прекрасных, оптимистичных), а также ‘нейтральных’ психических сгустков. Дуализм коллективного бессознательного/личного бессознательного — это Адорай (где КБ — ближе к раю, а ЛБ — к аду). Сознание человека после смерти возвращается в Адорай, и лишь от самого сознания (самореализации и духовного совершенствования человека в течение ‘реальной’ жизни) зависит, воспримет ли оно его как ад — то есть останется в области личного бессознательного, окруженное подавленными комплексами и вытесненными страхами, — или как рай. После смерти тела одно субъективно-бесконечное ‘остановившееся мгновение’ сознание пребывает в Адорае, затем окончательно развоплощается и вливается в Экстру. (В этом смысле Иисус Христос — человеческое сознание, с которым по дороге из Экстры в ‘реальный мир’ синхронизировался ‘живущий’ в коллективном бессознательном архетип бога, слился с ним — благодаря чему, обретя состояние субъектно-объектной психики (т.е. воплотившись в человеческом теле), это сознание идентифицировало себя (ощутило себя) ‘сыном божьим’.)
Таким образом мы вплотную подошли к истории и религии.
3. История и религия
Разные исследователи предлагали всевозможные модели истории человечества, мы используем ту, которая подразумевает деление истории на мифическую и линейную (прогрессивную). Мифовремя — круговое, время умирающих и возрождающихся героев и богов, время бесконечного повторения.
Линейное историческое время — время поступательного развития, последовательного ускорения прогресса.
В мифологические времена история представлялась людям цикличной, примером тому — египетский Осирис, утопленный в водах Нила и воскресший благодаря сыну, греческий Адонис и многие другие.
Стоики (конец 4 в. до в. э. — под ‘в.э.’ здесь и далее автор статьи подразумевает ‘вашу эру’) перенесли понятие цикличности на все мироздание — они полагали, что во вселенной периодически наступает ‘мировой пожар’, сменяющийся затем влажным периодом, когда созревают логосы (семена всего сущего), из которых вырастает новый космос, в точности как прежний, вплоть до мельчайших подробностей и повторяемости отдельных судеб. Мифоистория — это Вечная Идеальная История, ‘Вечное Возвращение’. Марк Аврелий говорил: ‘В некотором смысле человек, проживший сорок лет, если только он не лишен разума, видел все, что было и что будет, ибо все одно и то же’.
Психическая подготовка человечества к восприятию времени в новом линейном качестве произошла в т.н. ‘осевое время’ (примерно первое тысячелетие до в.э.), когда одновременно, но независимо друг от друга в трех странах — Китае, Индии и Греции — произошли коренные изменения во взглядах человека на самого себя и окружающий мир. Для современных людей те, кто жил до осевого времени, странностью многих своих поступков и устремлений напоминают скорее инопланетян.
Древнегреческий Бог Пан был символом единения, мирового ‘всеединства’. Возглас ‘Великий бог Пан умер!’ означал конец этого всеединства — начало эры Рыб и христианской эпохи, когда общее развитие человечества пошло по пути логического мышления и покорения внешнего мира. Время, которое идёт по кругу, замыкаясь на самое себя, где невозможен прогресс, — это время легенд и пророчеств, время до смерти Пана. После его кончины началось историческое время — время технологий. Распятие Христа было символом начала такого перехода.
Однако переход от мифического к историческому бытию — это не что-то резкое, ясно видимое, но процесс, значительно растянутый во времени. Долгие столетия сознания людей еще несли в себе существенные черты мифологичности, сдвиги начались с развитием материалистического мировоззрения и естественных наук. Линейное время — не прямая, но наклонная линия, которая постепенно становится все круче и переходит в вертикальную. Христианство, хоть и строилось на ‘единичных’ событиях, зиждилось все же на возвращение Христа и соединении с богом; Иисус не был абсолютным началом, он был сыном уже существовавшего бога.
‘Мифологическое время’, ‘историческое время’ — это не просто определения, это прежде всего восприятие бытия человечеством. Сознательное и бессознательное глобальное понимание сущего, складывающееся из дискретных сознательных и несознательных восприятий всех индивидуумов, живущих в данный отрезок времени.
Русский философ Алексей Федорович Лосев писал про мифологическое сознание, что там мы ‘... находим полное равновесие между ‘внутренним’ и ‘внешним’, идеей и образом, ‘идеальным’ и ‘реальным’. В ‘образе’ нет ровно ничего такого, чего не было бы в ‘идее’. ‘Идея’ ничуть не более ‘обща’, чем ‘образ’; и ‘образ’ не есть нечто ‘частное’ в отношении идеи. (...) Символ есть самостоятельная действительность. Хотя это и есть встреча двух планов бытия, но они даны в полной, абсолютной неразличимости, так что уже нельзя указать, где ‘идея’ и где ‘вещь’. Это, конечно, не значит, что в символе никак не различаются между собой ‘образ’ и ‘идея’. Они обязательно различаются, так как иначе символ не был бы выражением. Однако они различаются так, что видна и точка их абсолютного отождествления, видна сфера их отождествления’.
Мифологическое время являлось таковым прежде всего потому, что его так воспринимали. Влияние мифа было не только психологическим, но и социально-реальным, миф был явственной частью реальности, в котором жило сознание человечества. Это глобальное восприятие бытия — ‘душа человечества’. С переходом от мифологического к историческому времени постепенно сменилось восприятие сущего, изменилась душа мира.
Современное общество десимволизировано в том смысле, что теперь символ есть просто некий знак, вызывающий схожую реакцию, и реакция эта сформирована в ходе обучения, взаимным согласием людей, — символ лишь используют в процессе общения. Сейчас символ не отождествляется с тем, что он символизирует, его значение создается в результате договоренности. В мифологическом же сознании символ не играл роль знака (заместителя, представителя), там не было разделения на обозначающий-обозначаемое. Он являлся одновременно и идеей — и событием (понятием, историей, личностью), которые собой знаменовал (именно на этом основано ‘гомеопатическое’[4] воздействие магии — когда шаман-вуду прокалывает иглой фигурку из воска и соломы, человек, которого эта фигурка символизирует, на самом деле ощущает боль). То же самое касается ритуалов и мифов. Мифологический человек не просто верил в миф, но жил в мифе, ритуал был не просто формой воздействия на окружающее — он и был окружающим. Зацикленное время не просто считалось зацикленным — оно и шло по кругу.