Однако, подумал Андрей, это все замечательно, но есть ведь еще и такое понятие, как полезность информации? Какая мне польза от того, что будут найдены и названы все имена объекта? Вроде — никакой. Но, видимо, для того, кто запустил программу, то есть для этого самого Тота Джигурти, полезность объекта, который он намеревается заполучить в результате, велика. Он заранее знает, что будущая скульптура ему крайне нужна? То есть ценность информации не объективна, а зависит от того, какую задачу решает некто, эту информацию желающий получить...
От обилия сложных мыслей, которые в голове приходилось выделять ментальным аналогом жирного шрифта, у Андрея заломило в висках, и это стало хорошим поводом уйти с работы пораньше.
Он увидел, что клиентская программа сама собой выскочила из трея и квадратным окошком висит посередине экрана. С английским у Андрея было плохо, но в конце концов он догадался, что программа почему-то прекратила расчеты и теперь настырным миганием требует доступ в Сеть. На работе была выделенка, а дома — обычный модем, да еще и телефонная линия старая, аналоговая. С третьей попытки соединение произошло. Против ожидания, программа не стала передавать на центральный компьютер НРИ массив обработанной за день информации, а наоборот принялась скачивать что-то — причем, судя по всему, что-то очень объемное. Андрей пошел на кухню.
Одинокая жизнь имела свои плюсы и свои минусы. К минусам относилось то, что готовить приходилось самому. Он сделал два бутерброда, с колбасой и сыром, налил в чашку купленный по дороге с работы квас, прошел в зал и включил телевизор. Неторопливо жуя бутерброды, посмотрел программу новостей, после чего заглянул в спальню, где стоял компьютер. Программа все еще скачивала данные. Андрей сходил на кухню, вымыл посуду, вернулся к телевизору и от нечего делать ознакомился с шестьсот шестьдесят шестой серией ‘Удара любви’. Опять заглянул в спальню — комп все еще качал. Уже стемнело, время приближалось к двенадцати. Андрей попытался смотреть ночное ток-шоу, но прилюдно выясняющие отношения муж, его жена и ее любовник — вне зависимости от того, были ли они натуральными, или их изображали малоизвестные актеры — вызвали у него стыд за род человеческий, так что он побыстрее вернулся в спальню. Комп отключился от Сети. Это иногда происходило без команды, из-за неполадок на линии. Андрей, чертыхнувшись, бросился к машине — и обнаружил, что информация успела закачаться. Программа теперь настойчиво требовала подключения, чтобы переправить те данные, которые она обработала за день, обратно в НРИ. Модем пощелкал, попикал, вошел в Сеть, программа перестала всполошена мигать, начала отправлять биты — тут за окном бабахнула молния, и свет вырубился.
Но монитор горел, и телевизор что-то бормотал в соседней комнате. Значит, сожгло только одну пробку, а вторая работает. Андрей сунулся в раскрытое окно, услышал шорох дождя и почувствовал влагу на лице. Пожав плечами, вернулся к компьютеру, попытался опять войти в Сеть, но безуспешно. Тогда он поднял телефонную трубку — тишина. Ага, еще и с телефонной линией неполадки...
Раздался стук в дверь.
Что-то ему не по себе стало. Темнота во всей квартире, только монитор светится, да из телевизора доносится приглушенное бормотание. И в дверь стучат. Почему не звонят? Он припомнил, на какой пробке ‘висел’ дверной звонок, сообразил, что тот тоже не работает, кивнул сам себе и пошел открывать.
Ксюша хмуро взглянула на него, Андрей посторонился, и девушка прошла в квартиру. Закрыв дверь, он обернулся — гостья снимала мокрые туфли.
— Почему темно? — спросила она.
— Пробка сгорела.
— Так почини.
— Не разбираюсь я в этом, ты ж знаешь. В подъезде еще темнее, чем здесь, и так я всегда соседские пробки со своими путаю. И еще у нас щит на замочек заперт, чтоб хулиганы не лазили, а ключ я потерял. У соседа есть, но уже поздно его будить, неудобно. Что-то случилось?
Она молча прошла в спальню, Андрей, помедлив, направился следом. Ксюха устроилась на диване, положив ногу на ногу.
— Так что произошло? — спросил он, садясь возле компьютера.
Ксюха вздохнула.
— Я звонила, но ты трубку не брал. Я ключ потеряла. А мои в отпуск уехали. И подружек ни одной сейчас в городе нету. И... вот.
Они помолчали, не глядя друг на друга. Фиг тебе, не буду извиняться, подумал Андрей. Ты любишь, чтоб перед тобой извинялись, я знаю, ты после этого почему-то особенно... страстная становишься. Но сейчас — я не буду.
— Есть хочешь?
— Нет. Что у тебя с этими вычислениями?
Он улыбнулся.
— Понимаешь, кажется я как раз попал на... финал. То есть, сегодня именно мой комп закончил то, ради чего была запущена эта программа. Мне скачали весь массив обработанных данных, а моя программка добавила то, что она вычислила за сегодня. После этого она должна была отправить заказчикам весь набор имен, но тут телефон вырубился.
— Каких имен?
Андрей развел руками.
— Трудно объяснить. Это все имеет отношение к новому языку, который они используют в этих своих распределенных вычислениях. Я сам плоховато понимаю...
— А чьи это имена?
— Как это — чьи? Ты что, не поняла?
— Нет.
— Имена, гм... Бога...
— Бога? — удивилась она.
— Ну... вроде да.
— Какого Бога?
— Вот не знаю. Почему-то на их сайте про это ничего нет.
— Так у него что, много имен, раз их так сложно вычислить?
— Вроде того.
— А их услышать можно?
Андрею уже и самому стало интересно. Он открыл папку программы и обнаружил, что скачанный массив данных — большой, между прочим — имеет расширение, позволяющее прослушать файл.
Хорошо, конечно, но у Андрея не работала звуковая карта.
— Нельзя, — сказал он с сожалением. — У меня ж звуковуха полетела недавно.
— Жаль, — произнесла Ксюша и улеглась, положив руки под голову. Юбка на ней была широкая и не сказать, что длинная, а теперь она еще и задралась, так что стали видны коленки. Ксюха так и рассчитывала, что сейчас мысли Андрея пойдут в определенном направлении, и вслед за мыслями он и сам начнет действовать в этом же направлении, а она скажет: нет, ты меня обидел утром, и ему все равно придется извиняться, потому как зов плоти, куда от него денешься? — но Андрей, воскликнув: ‘А, так у нас ведь есть вот...’ — схватил со стола плеер и отвернулся от нее.
Это была новая моделька флэш-плеер в виде часов с нейтральным дизайном, чтоб и мужчины и женщины могли носить на руке. Можно просто положить в нагрудный карман и слушать музыку через наушники, а можно — через динамик плеера. Андрей вставил штекер в USB-порт компьютера и только успел включить перекачку, как за окном громыхнуло.
— Фу... — сказала Ксюша. — Как гремит.
Из Интернета массив информации скачивался долго, файл-то оказался большим, но переброс данных с жесткого диска компьютера на флэш-память плеера куда быстрее. Все же пару минут на это должно было уйти, и Андрей сел на диван рядом с Ксюшей. По выражению ее лица, освещенного монитором, он понял, что сейчас предстоит сцена с обвинениями, объяснениями и другими штучками, которые она так любила. Андрей, неожиданно для самого себя, решил сразу же прекратить весь этот вздор — сунул руку под ее кофточку, быстро нагнулся и поцеловал, пока Ксюха не успела рта раскрыть. Она зашевелилась, попыталась высвободиться, но Андрей знал, каких именно частей ее тела перво-наперво надо касаться, и деваться Ксюхе теперь было некуда... но тут комп просигналил, что перекачка закончилась.
Андрей выпрямился. Ксюша лежала, глядя на него блестящими глазами. Дышала она теперь глубже, чем раньше.
— Потерпи секунду, киса... — подмигнув как можно более плотоядно и сально, Андрей вытащил штекер, повертел в руках плеер, надел браслет на запястье и спросил:
— Хочешь послушать, что там?
— Хочу.
Он включил воспроизведение, и тут окно со звоном распахнулось от порыва ветра.
Germasus... Germosus... Germusus...
Ксюша вскрикнула. В соседней комнате зазвенело разбившееся стекло, возник такой сильный сквозняк, что Андрея качнуло.
Germus... Germis... Girmas...
Вода хлынула на стоящий у стола системный блок. Внутри затрещало, сама собой вдруг выехала полочка сидирома, блеснула искра. Монитор мигнул, но не погас.
— Черт! — взревел Андрей, пытаясь захлопнуть окно.
Gormus... Gorbus... Girbas... — слова, доносящиеся из динамика плеера, звучали очень быстро, почти сливались, так что трудно было разобрать каждое отдельное имя. Произносил их синтезированный голос — тихий, равнодушный и неприятный. Закрыв окно, Андрей глянул на монитор и растерянно повернулся к дивану.
— Чуть комп не сгорел...
— А там стекло разбилось, — добавила Ксюха, краем диванного покрывала накрывая ноги.
В квартире стало ощутимо холоднее. Андрей открыл шкаф и достал теплую байковую рубашку.
Gormas... Gorbas... Girbis...
— Слышишь? — спросил он. У рубашки были длинные рукава, когда Андрей застегнул манжет, тот скрыл плеер, и голос стал тише.
— Что? — спросила Ксюха.
— Он произносит эти самые имена.
В подъезде послышался шум — вышел кто-то из соседей, у которых, наверное, свет тоже отключился.
— Гляну, что с окном.
Войдя в зал, он чертыхнулся, увидев, что лишился большого стекла — осколки лежали на подоконнике и на полу. Штора от ветра то надувалась пузырем, то опадала. Телевизор шипел, экран светился, но изображения не было, только мутно-белая рябь. Андрей шагнул к окну. Экран начал тускнеть, почернел, затем опять разгорелся, показав фигуру человека до пояса. Чуть подавшись вперед, он пристально глядел прямо перед собой. У человека была густая черная борода, блестящие глаза и нос с горбинкой. Напряженная поза создавала впечатление, что он не сидит на стуле, а застыл на полусогнутых ногах, невидных, впрочем, за нижним краем экрана. Андрей разинул рот: странные какие дикторы пошли. Диковатый тип в телевизоре медленно повернул голову, кося глазами. Скорее всего, неполадки в студии — телевизор был настроен на небольшой частный канал, где периодически случались всякие казусы, то видеоряд прервется, то камеру включат слишком рано, и зрители увидят, как изящная дикторша, что-то бормоча, мизинцем вытаскивает из носа козявку.
Казалось, что человек пытается выглянуть через стекло экрана и рассмотреть, что происходит в комнате. За окном ветер прогудел что-то угрожающее, штора вздулась, как парус у идущей на полном ходу яхты.
— Е-мое! — в сердцах сказал Андрей, хватая ее обеими руками. Дождь барабанил по жестяному карнизу, брызги влетали внутрь. На подоконнике расплывалась лужа, штора тоже намокла. Удерживая ее, Андрей выглянул. С двенадцатого этажа была видна вся улица Панельная, состоящая из трех домов, хозяйственного магазина и автостоянки. Двор внизу скрывала пелена дождя.
— Ксюха! — позвал он. — Совсем окно разбилось...
— Что ты сказал? — откликнулась Ксюша из соседней комнаты.
— Разбилось, говорю!
В дверь громко постучали.