И хотя он поставил на ноги всю элитную медицину, даже из Москвы дважды возил на самолете профессоров, доставал лучшие западные лекарства, выздоровление проходило медленно.
А сам Василий Сергеевич с удивлением обнаружил, что, несмотря на частые отвлечения со всевозможными дивами, которые начались еще со времени его комсомольского прошлого да так и не прерывались, жену свою он любит искренне и преданно.
Теперь, когда основное лечение было пройдено, многое зависело только от них обоих. Жена все еще подволакивала ногу, да и рукой пользовалась неуверенно, но врачи, надеясь на лучшее, советовали расхаживаться.
В этот вечер они вышли на прогулку вместе с пятилетним внуком. Декабрь стоял слякотный, а закат в эти недели в Мурманске наступает сразу же после восхода.
– Так соскучилась по солнцу, Вася! – говорила жена, неловко переставляя ногу.
– Ничего, Лерочка, все образуется. Разработаем ногу… – Он оглянулся на внука, который, весело подпрыгивая, бегал, словно маленькая собачка, вокруг них
– Сегодня по телевизору опять рассказывали про Хургаду. Помнишь, как мы тогда хорошо слетали?!
– Ну что ты, Лерочка, Хургада – это дешевка, – стал объяснять он жене, будто маленькой девочке, – нам с тобой или на Канары, или в Австралию надо. Говорят, хорошие пляжи в Австралии!..
У Василия Сергеевича было отличное чувство опасности Оно не раз его выручало. Вот и теперь, не договорив фразы, он вдруг почувствовал словно бы пронизывающий порыв ветра, словно укол стрелы, еще не вылетевшей из лука, но уже направляемой врагом.
Продолжая вести жену, он оглянулся. Территория хорошо освещалась, да и невидимая охрана с помощью следящей аппаратуры просматривала каждый квадратный метр. Однако происходило что-то, что могло стать опасным.
Вдоль забора понуро шел ничем не приметный человек с рыжеватой бороденкой. Типичный интеллигент-неудачник, не сумевший вписаться в новую жизнь. Когда он поравнялся с Василием Сергеевичем, взгляды их на мгновение встретились. Глаза у прохожего были бесцветными, да и смотрел он равнодушно, без всякого интереса. Но мужу Лерочки вдруг померещилось, что из глаз этих на него дохнула вся бездна вселенной.
Прохожий, не сбивая ритма, шел дальше к своей цели, если у него была какая-нибудь цель в тот вечер, а Василий Сергеевич, продолжая поддерживать жену под руку, молча себя выругал: от постоянного напряжения уже дома стали мерещиться страхи.
Где ему было знать о том, что несколько секунд назад он заглянул в глаза собственной смерти. А теперь его смерть так же понуро продолжала двигаться вдоль металлической решетки, потом перешла улицу, зашла за угол, сняла рыжеватый парик и отклеила усы с бороденкой.
Однако вид этой самой смерти оставался по-прежнему неприметным: на голове то ли белесый, то ли седой ежик, лицо – каких в толпе тысячи. Смерть вынула из внутреннего кармана небольшую телефонную трубку и, набрав номер, проговорила:
– Считайте, что ничего не было. Кто-то вас подвел, подсунул не те данные. К тому же я по детям и инвалидам не работаю.
Часть первая. Голова в аквариуме
Лицом в снежную жижу
Ведущий научный сотрудник Института защиты моря Николай Николаевич Горюнов ехал в мурманский аэропорт и от этого испытывал легкое волнение. Когда-то на самолете он летал часто – и не только в Питер, но и на Дальний Восток. До Мурманска он отработал несколько лет на другом краю континента – на биологической базе острова Русский, куда можно добраться только на катере из Владивостока. Но тогда полеты через всю страну хотя и казались дороговатыми, однако не разрушали семейный бюджет. А часто они вообще ничего не стоили – оформлялись как командировки.
Теперь же он ездил в Петербург только на поезде, причем брал самый дешевый билет. И вот – неожиданно повезло: дорогу ему оплачивал сам Сорос. Конечно, удачливый международный финансист Сорос не знал о существовании Николая Николаевича и, скорей всего, никогда не узнает. Просто в Петербурге собирался международный конгресс по морской биологии, а еще точнее, по морской экологии, который спонсировал Институт «Открытое общество», а Николай Николаевич впервые после долгого перерыва был восстановлен во всех правах и его доклад поставлен в программу конгресса.
Настроение не портила даже отвратительная погода. Валил мокрый снег, который залеплял лобовое стекло на его «единичке». «Дворники» работали безостановочно, и он едва успел тормознуть, когда увидел голосующего мужика.
– Мастер, как насчет аэропорта? – спросил мужик с длинным, облегающим спину рюкзаком за спиной. – Полтинника хватит?
На вид мужику было лет сорок, с бесцветным лицом, в обыкновенной неброской куртке и лыжной шапочке.
Это была удача. Хотя прежде он никогда бы не стал брать с попутчиков мзду, но сейчас своих денег у Николая Николаевича кот наплакал и лишний приработок был полезен. Однако не мешало и поторговаться.
– Полтинника? – И Николай Николаевич легко рассмеялся. – Вы хоть знаете, сколько таксисты спрашивают?
– Да я же в баксах, – солидно объяснил мужик. И это был уже совсем другой разговор. – А то смотри, я кого другого перехвачу.
– Залезайте. – Николаю едва удалось скрыть поспешность. – Конечно, подброшу.
Упускать такое везение было бы полным сумасбродством. И он, больше не раздумывая, открыл обе правые двери. Хотя кое-какую осторожность стоило проявить.
– Суньте рюкзак на заднее сиденье.
Мужик стряхнул снег с рюкзака, плеч и шапочки, потом с ног и уселся на заднем сиденье рядом с рюкзаком.
– Может, кого еще подхватишь, – дружелюбно объяснил он.
– Вы только извините, но баксы желательно сразу, – попросил Николай Николаевич. – А то вчера подвозил двоих, так кинули, – соврал он зачем-то.
Мужик понимающе кивнул, достал из бокового кармана куртки зеленую бумажку и, не споря, ее протянул.
Николай Николаевич хотел проверить валюту на хруст, он как раз на днях слышал в «Новостях», что из Чечни опять просочились фальшивые доллары, но в последний момент засмущался.