По словам охранника, присутствовавшего в комнате, он такого не видел уже в течение десяти с лишним лет. Генеральный секретарь словно преобразился, его густые брови приобрели особую пушистость, в глазах появилось странное и непривычно осмысленное выражение. Он, словно заряженный космической энергией, присел на кровати, пожал даме руку и неожиданно связно и разборчиво, насколько мог, произнес:
– Спасибо Вам, товарищ, вы вдохнули в меня жизнь. Вот вы, – он обращался к побледневшим врачам в белых халатах, испуганно наблюдавшим за ходом сеанса, – все таблетками меня пичкали, пить коньяк запрещали. А приехала простая женщина из глубинки и за двадцать минут возвратила меня к жизни. Стыдно должно быть, товарищи…
При этом неожиданно связном монологе, говорят, присутствовал тогдашний министр Здравоохранения, с которым случилась сердечная слабость, и его откачивали нашатырем.
– Я думаю, сеансы эти мы продолжим, – продолжал монолог неожиданно оживший Генеральный Секретарь. – Это безусловно на пользу делу социализма, мира, разоружения и всеобщей безопасности. Хорошо бы и других товарищей из ЦК поставить на ноги, придать так-сказать жизни. Здорово это у Вас получается. – И тут руководитель страны произнес роковую фразу, – Надо подключить ученых, Академию Наук, пусть серьезно этот феномен исследуют, разберутся. Советское общество должно быть обществом здоровых людей. – При этих словах Генеральный Секретарь неожиданно бодрым и молодым движениeм встал с постели, обмотал голую грудь полотенцем, пожал экзотической даме руку и удалился.
Все бы было не так страшно, если бы на следующий день он не произнес без запинки речь на съезде ветеранов партии, ни разу не запнувшись, и сделав только одну досадную ошибку, причем выглядя особенно молодо и свежо. Би-Би-Си и Голос Америки по этому поводу сразу же передали комментарии о том, что слухи о болезнях Генерального Секретаря ЦК КПСС явно преувеличены, и что советская медицина делает чудеса.
Последующие сеансы, хотя и не дали того удивительного освежающего и омолаживающего результата, что первый, но явным образом улучшили общее состояние как самого Генерального Секретаря, так и его жены. Многочисленные секретари и советники бегали по коридорам, как будто заряженные свежей энергией. Тут-то все и началось. Личный Советник Генсека навел справки, пригласил к себе Президента Академии Наук СССР и в один прекрасный день в кабинете Сергея Васильевича раздался тот звонок…
В тот день что-то у него не ладилось, словно тяжелое предчувствие охватило его душу. Как будто случится что-то ужасное, неописуемое, которое положит конец привычной, хотя и противной, жалкой, но стабильной и предсказуемой жизни. С утра было какое-то дурацкое совещание в Президиуме, потом пришло известие, что с таким трудом закупленные многомиллионные немецкие научные установки, бесследно пропавшие по дороге в Институт, наконец-то найдены. В настоящее время установки эти находятся на станции Москва-Сортировочная, где они уже три месяца лежат под снегом, ржавеют, а главное, местные мальчишки растащили из них все детали. Рыжеволосая, молоденькая Танечка из бухгалтерии уже неделю ходила заплаканная и намекала на то, что у академика будет ребенок. Это было его ошибкой, он уже сколько раз клялся не связываться с неопытнымиромантическими девицами, но всякий раз терял голову и рассудок, завидев молоденькую, белокожую, благоухающую свежестью представительницу женского пола. Потом приходилось расплачиваться, но слава богу, до сих пор все обходилось сравнительно безвредно для карьеры.
– Сергей Васильевич… – глаза Нины Николаевны были выпучены, как у глубоководной рыбы, вытащенной на поверхность моря, ярко-красная губная помада расплылась у кончика рта, вид она имела совершенно безумный, и лицо ее было наполовину покрасневшим, причем покраснела почему-то только левая сторона, в то время как правая оставалась мертвенно-бледной. – Цэ…– она подавилась, хватая ртом воздух, – Ка… ЦэКа на прово…– фразу закончить она не смогла, и в истерике рухнула на вытертое красное кресло.
Сергей Васильевич вбежал в кабинет, с треском захлопнув высокую входную дверь, и дрожащей рукой взял трубку. Звонок из ЦК мог означать что угодно, от известия о том, что Институту присвоен Орден Ленина до того, что аспирант физтеха Иванов схвачен на Красной Площади, размахивающий плакатом, призывающим отказаться от войны в Афганистане.
– Сергей Васильевич? – В трубке раздался старческий, но довольно энергичный, дрожащий баритонами голос. – Адрей Михайлович, советник Генерального Секретаря по политическим вопросам. – Как дела у Вас в Институте, наслышаны о Ваших достижениях. Наслышаны… – Спасибо, все нормально… – Надо продолжать в том же духе. У нас тут в ЦК возникло мнение, в общем-то это все по поручению самого Генерального Секретаря… – голос Советника приобрел многозначительную баритонную окраску, – тут происходят удивительные вещи с оздоровлением и излечением человеческого организма… В том числе человеческого организма, если так можно выразиться, особой важности… Вы понимаете?
– Да, да, слышал… – До директора и вправду доходили самые что ни на есть нелепые слухи о таинственной даме, вылечившей одного за другим всех членов руководящего состава правительства. Всерьез этого никто не воспринимал, и в слухах, бродивших по коридорам Академии часто упоминалась плачевная история царевича Алексея и Григория Распутина…
– Так вот что мы думаем… Вы же понимаете, это дело не только научной, это дело чрезвычайной политической важности. Можно сказать, судьбы всего прогрессивного человечества… – Советник снова глубокомысленно замолчал. По лбу у Сергея Васильевича еще тек холодный пот, но он уже понимал, что никакой катастрофы пока не случилось. – Через восемь месяцев должен состояться очередной съезд КПСС. Хорошо бы Вам, товарищи ученые, взяться, закатав рукава, за это дело и срочно разобраться в том, каким образом удается вызвать такие удивительные, необъяснимые нашим соврeменным пониманием медицины эффекты…
– Конечно, Михаил Андреевич, но мне кажется, это дело медиков. Почему наш Институт, мы же занимаемся точными науками, народнохозяйственными задачами, обороной наконец… – Ну, – Советник замялся, – здесь две причины. Во-первых, товарищ Генеральный Секретарь не доверяет врачам. Он так и сказал: « Они пичкали меня всякой гадостью, кололи уколы, а простая женщина из провинции за двадцать минут вернула мне молодость»…Во-вторых, мы здесь навели справки, у Вас работает академик Корубзев, мировая величина, а он уже много лет интересуется подобными проблемами. – Да, я понимаю, – директор перевел дыхание. Старенького академика уже давно никто не принимал всерьез. Бывший изобретатель первого отечественного радиолокатора, тяжело и безнадежно больной, с лысой головой, он появлялся в Институте не чаще раза в неделю. Его увлечение наукой на старости лет приобрело совершенно детский характер, и академик занялся любительскими исследованиями телепатии и всяческими оккультными науками, что вопринимались окружающими как шалости старого, выжившего из ума чудака. Академика, однако, уважали, как личность, внесшую бесценный вклад в дело защиты отечества от вражеских самолетов и ракет.
– Так что воспринимайте это как срочное задание партии. Хотелось бы, Сергей Васильевич, чтобы Вы в недельный срок представили нам в ЦК смету на необходимый штат и оборудование. Не скупитесь, у нас особый фонд, берите лучших людей, со всей страны, мы дадим им прописку и квартиры. И по поводу иностранного оборудования, представьте нам список и все будет немедленно утверждено. Если необходимо будет помещение, обращайтесь лично ко мне, я прослежу и дам распоряжение в Моссовет. И еще, Вам необходимо срочно выехать с экспертизой в Ленинград. Там появилась женщина, передвигающая предметы на расстоянии, и товарища Генерального Секретаря это чрезвычайно разволновало. Он целый вечер вчера не мог успокоиться и сказал: «Пора советской науке безжалостно вскрыть тайны мироздания»…
– Да, конечно, Михаил Андреевич… – Я Вас сейчас соединю с нашим секретариатом, выезжайте сегодня вечером. Во Внуково будет ждать специальный самолет. Возьмите с собой несколько экспертов, аппаратуру, подойдите к делу серьезно… Поймите, здесь может идти речь о событии, которое можно сравнить с созданием СССР атомной бомбы… Ну, желаю успеха… – Голос Советника снова стал официальным.