— Умею, — возразил я, — очень хорошо умею. Просто сейчас мне не до этого.
— Я выиграла, выиграла, — радостно сменила тему Джинни и отгребла себе три сотни фишек.
— Эдак, мы никогда не закончим, играем уже час, и ни одного кандидата на вылет, — заметил капитан.
— Это даже хорошо, — возразил Форбс, — накал страстей, всем придётся постараться, чтобы выиграть.
— А минимальные ставки растут…
Мы продолжили играть, как я заметил, все присутствующие здесь были любителями. Поэтому я довольно скоро выделился из общей кампании по размеру стека, и ушёл в отрыв, вперёд.
— Всё-таки, мне кажется, вы жульничаете, мистер маг, ваши способности, плюс ваш банк, вызывают серьёзные подозрения.
— Нет, просто, мне кажется, я в прошлой жизни много играл.
— Экстрасенс, азартный игрок? Это как?
— Да. Так вот.
— Значит, вы что-то вспомнили?
— Очень и очень смутно, и то, думаю, я даже не вспомнил, а просто сделал вывод, что раз я хорошо играю, значит, я играл раньше.
— Выйти замуж за экстрасенса азартного игрока, это интересно.
— Джинни, как вам не стыдно делать такие намёки, мы с вами знакомы два дня.
— Да я вас насквозь вижу. Вы добрый, заботливый, скромный, идеальный муж.
— И главное вы экстрасенс, — с неодобрением заметил Вит. — А ей только деньги и нужны.
— Вит, — одёрнул его капитан. — Немедленно извинитесь перед…
— Да простите экстрасенс, именно вас я не хотел обидеть, тем более, вы обещали не отбивать у меня даму. Но я вам возвращаю ваше обещание, она мне не нужна, такая. Ей нужны только деньги и положение в обществе, да, теперь я это вижу.
Он встал, и с недовольством быстро вышел. Джинни решила не комментировать его действия, и помолчать, положение было не удобным для неё.
— О, сэр, — обратился капитан, — я должен извиниться перед вами за своего подчинённого.
— Ничего страшного, я всё понимаю. Любовный треугольник, романтика. Мне жаль, ему сейчас больно и обидно.
— Но у нас с ним ничего не было, я ему ничего не должна.
— Не волнуйся Джинни, всё нормально. Давайте продолжим играть, — дипломатично предложил я. — Я ставлю пятьдесят фишек.
— Я колирую, — ответил офицер Форбс.
— Я пасую.
— Ну что выкладывайте карты.
Крупье выложил карты, там было два три.
— Я повышаю ставки, двести монет, — у меня ничего не было, но я решил не много блефануть.
— Да ну вас, не играю против экстрасенсов, я пасс.
— Отлично, — я сгрёб фишки.
Мы продолжили играть как ни в чём не бывало, случай с Витом потихоньку стал выветриваться из голов, все, даже я, и особенно Джинни, стремились его быстрей забыть.
— Я иду в Алл ин, — объявил я. — У меня десять тысяч фишек, у вас пять тысяч Форбс, вы колируете?
— Да, пожалуй, у меня нет выбора, лучших карт уже не будет, я колирую.
— Вскрываемся.
— Да.
— У меня два туза. — Гордо объявил я.
— У меня чуть хуже, два вольта, — уныло объявил Форбс.
Крупье выложил все пять карт, но среди них не было ни тузов, ни вальтов. Форбс напряжённо смотрел, пока не выложили последнюю карту.
— Увы, я проиграл, удача на вашей стороне, надеюсь, вы не использовали свои способности.
— Нет, Форбс, это было бы не интересно, я играл честно. Но я определённо раньше много в это играл, я чувствую в себе богатый опыт.
— Что ж, похоже, вы завоевали титул нашего лучшего игрока, — объявил капитан, — раньше этот титул занимал Форбс.
— Ничего, — весело ответил тот, — временное невезенье, у меня ещё четыре месяца, чтобы отыграться.
— Обязательно отыграетесь, — уверил его я.
— А сейчас танцевать, — весело объявила Джинни. — Или мы не танцуем?
— Да нет, желание леди закон, что ж, Керк, включите музыку, и пригасите свет.
— Да капитан.
Керк прошёл к компьютеру в углу комнаты и ввёл новые параметры. Свет погас, но не совсем, установился полу сумрак. Заиграла музыка, я никогда раньше такой не слышал. Это была чуждая, размеренная музыка, похожая на скрипку. Джинни ловила момент, она подбежала ко мне, схватила за руку со словами полными надежды:
— Ну что, идём танцевать?
— Я смотрю, вы своего не упустите.
Я встал, и взял её за руки, я не умел танцевать по крулловски, к счастью, похоже, это был медленный танец. Она тихо прошептала:
— Вы же не считаете меня такой?
— Какой?
— Ветреной, скажем так, как считает Вит?
— Нет, я озабочен другим.
— Чем же?
— Я совсем не умею танцевать, настоящее бревно.