Через пару минут стоял на чердаке рядом со старым комодом.
- Отодвинь чуть-чуть вправо, – показал на мебель Лябун. – Под этой доской.
Достал из тайника внушительный мешочек. По нему ползало с десяток маленьких квитов, похожих на тараканов, чёрного цвета.
- Принеси, пожалуйста, бумагу и принадлежности для письма, – попросил домового.
Через пять минут, написав Эльве послание, скользил в темноте по улице к переулку, где оставил вора. Мужик всё ещё не пришёл в себя. Вытащил пустую шкатулку из его мешка и переложил туда цепь из мешочка Эльвы. Пересадил всех тёмных квитов на неё. Вот так и появляются проклятые вещи. Вернул всё назад, пожелал удачи вору и поспешил домой. По пути спрятал в развалинах на углу своей улицы фляжку с проклятием. Я не уверен, что руны его смогут сдерживать долго, лучше положить подальше.
В своей комнате инвентаризовал добычу. Я стал богаче на восемьдесят семь с половиной золотых. Шесть было в кошельке у вора, остальное забрал у Эльвы. Ограбил ворюгу и бедную женщину, негодяй. С чистой совестью завалился спать.
Глава 22
Следующий день ничем не запомнился, я провёл его, как обычно, в банугае. Хина ввела практику сидеть по часу после обеда, ощущать энергию внутри себя. Было скучно. Тренировался быстро напитывать тело ци. Пока сидел, вокруг меня ходила Азуми и нудила, чтоб я инициировал Хину. Мне надоело. Выбрав момент, запустил в неё искорку ци, целясь в задницу настырной макаки. Перед самой филейной частью, спрятанной в штанах, искра срикошетила от сферы и погасла во лбу статуи, которая стояла неподалёку. Азуми покосилась на новое небольшое отверстие в каменном идоле и гордо удалилась, не сказав ни слова.
Вечером я решил себя побаловать, зайдя после банугая в хороший трактир, и вкусно покушать, возможно, позволить себе пива. В своём мире я полностью отказался от спиртного много лет назад, когда жена лежала в больнице с сыном. Помочь я никак не мог, и поэтому мне пришла гениальная идея что-то обменять на улучшение ситуации. Решил поменять свой порок, пристрастие к пиву и другому алкоголю на здоровье близких. Не знаю, кому понадобилась такая фигня, но я вышел на перекрёсток и объявил свои условия. Через неделю жену с сыном выписали, и они больше серьёзно никогда не болели. А у меня появился пунктик даже не смотреть в сторону градусосодержащих напитков. Так как прекрасно знал, что последствия невыполненного уговора бывают ужасными.
Прогулялся до рынка, зашёл в трактир, который считался у местных приличным заведением. Подумав об уговоре, решил не рисковать и просто насладиться едой. Сделал заказ и начал осматриваться на предмет, куда можно удобнее приземлиться. Мой блуждающий по заведению взгляд споткнулся о знакомую фигуру. Быть не может. Отец Эвана сидел и накачивался спиртным. Он пока ещё мог ровно сидеть, но взгляд уже был мутным, мужчина не видел ничего перед собой. Я повернулся к трактирщику, положил пять серебрушек за еду и спросил:
- Давно тот мужик, – указал большим пальцем на отца, – тут сидит?
- Второй день приходит. Приехал из какой-то глуши, сына ищет, а вечерами набирается.
- Он что-то должен? – трактирщик покачал головой. – Комнату у вас снимает?
- Нет. Где-то на соседней улице, там дешевле.
- Спасибо.
Я направился к столу с родителем. Выглядел он не очень. На первый взгляд, мужчине было за шестьдесят. Сильно седые волосы, кое-где только видны тёмные участки, стали появляться явно видные залысины. Плечи широкие, руки сильные, жилистые, но грудных мышц почти нет. Ощущение, что они съехали вниз и превратилось в живот. Второй подбородок, мешки под глазами, глубокие морщины по всему лицу. Небритость многодневная, превратившаяся в жидкую бородёнку со следами подпалин. Эван его помнил другим. Как его там зовут? Яжеф, интересное имя.
- Здравствуй, папа, – садясь рядом с ним, попытался я сказать как можно мягче. Но что-то, видимо, в голосе проскочило, мужчина вздрогнул и поднял на меня взгляд.
- Эван...– после минутной паузы и прояснения пустого взгляда он меня узнал. – Я тебя искал. Дед Капл сказал, что видел тебя здесь.
- Зачем искал? Как семья?
- Плохо, Эван! После того как тебя выбрали, жизнь рухнула. Тая меня ненавидит, твои братья тоже, только младшая осталась, моя звёздочка. В деревне, когда выяснилось, что ты жив, стали на всю семью коситься и сторониться. А после того как начались пропажи, никто из нас выйти из дома не может. Вся деревня считает, что это леший мстит за то, что не получил жертву.
- Хм… И как ты их оставил?
- Не переживай, их не тронут. А я скоро вернусь.
- От меня ты чего хочешь? Чтоб я к лешему вернулся?
- Нет, Эван. Я действительно рад, что ты жив! Я извиниться хотел, мучит меня всё это, но не мог по-другому. Я надеялся, извинюсь, в глаза тебе посмотрю, и, может, хоть чуть-чуть легче станет, – у него в глазах блеснула влага, он поспешил отвернуться.
- Почему не мог? Не мог защитить и не отдать?
- Ты думаешь, у нас такого раньше не было? Ты просто маленький, не знаешь. Отцы пытались воспротивиться, не отдать детей, не получилось ни у кого. Леший всё равно забирал выбранного, а семьям потом жилось очень плохо. Ты же знаешь, как это в деревне делается?
- Почему не увёз семью?
- Куда, Эван? Ты молодой не понимаешь.
- Что тебя в деревне держит?
- Ничего.
- Бери и езжай куда угодно.
- На что? Нет денег, чтоб уехать. Если продать всё, то за бесценок, а после жребия вообще никто ничего не купит. Даже разговаривать не будут.
- Что ты там сказал о пропажах?
- Неделю назад пропали два охотника в лесу. Я уезжал, пропал ещё один, наш сосед дядько Петр.
- Интересно. Помнится мне, у нас какие-то родственники под Курмачом живут, вези семью к ним. Не приютят?
- Эх, Эван, ну поживём мы с ними. Сколько? Месяц, ну два, а потом кто столько ртов кормить будет? Нас-то вон много. А потом зима, и куда мы?
- Старосты ж могут выкупать дома? – обдумывая ситуацию, задал уточняющий вопрос.
- Да, могут, но не купит он и за полмедяка. Я же тебе объяснил.
- Сколько за наш дом можно получить? В хорошие времена.
- Не больше тридцати.
Замолчали, каждый думал о своём. Мне принесли еду, и я с жадностью накинулся на неё. Отец потянулся за кружкой, но наткнулся на мой взгляд и убрал руку. Влезать не хотелось, но бросить биологическую родню моего тела я не мог. Просто сказать, что это их проблемы, меня коробило. Тем более проблемы так себе, скорее неприятности. То, что рядом с деревней в лесу безобразничает не леший, это понятно. Как бы, мне всё равно, что там происходит, если бы не семья. Вспомнились лица братьев и сестры, Эван их любил. Я, понятное дело, нет, чужие абсолютно дети. Но просто отвернуться и сделать вид, что меня не касается, не могу. Карма, опять же.
- Сколько от деревни до Курмача на телеге?
- Если через мост, то дня три, через переправу чуть дольше.
- Ладно, – доел мясо, отодвинул тарелку и поднялся с лавки, – пошли покажешь, где остановился.
Папа молча поднялся. А он высокий, надеюсь, в него пойду. Мы вышли, уже стемнело. Он повёл меня по пустынной базарной улице, пару раз свернул на перекрёстках и нырнул в тёмный переулок, в конце которого над дверью горел фонарь. Отец нашёл, где остановиться, злачное местечко. Перед дверью стоял бугай, вышибала, что ли.
- Здесь, – сказал папа.
- Забирай вещи, я тут подожду.
- Но…
- Давай быстрее, – скривился я.
Он помолчал, пару секунд пристально смотрел мне в глаза и зашёл внутрь. Бугай безучастно стоял в сторонке. Я прислонился к стенке напротив двери и принялся ждать. Из здания вывалилась пьяная компашка и уставилась на меня. Один из них порывался подойти ко мне, но ещё двое, покосившись на бугая, зашикали и утащили его по переулку в темноту. Что хотел, не понятно.
- Малец, ты бы шёл отсюда, пока цел, – прогудел мужик.
- Отца дождусь и сразу.
Амбал безразлично пожал плечами. Через пару минут вышел папа с вещами, всего пара тощих сумок через плечо. Я молча развернулся и потопал из этой подворотни. Возле самого выхода стояла недавняя троица. Ну никак тихо и мирно ночью по городу не пройти. Ощущение, что в лесу безопаснее. Приближаясь к выходу, не оборачиваясь, сказал родителю: