Полчетвертого утра, мы трогаемся прочь из Ярославля. В 10 утра нас высаживают у «ВДНХ». Доезжаю домой.
Весь день чувствую себя плохо, меня рвет, температура.
Ночью звонит мне Вера. У нее мебель ходит ходуном в квартире, ребенок плачет и задыхается. У Веры нервы на пределе, она рыдает, ей страшно. Ее сын ложится на кровать, где раньше спал Артем. Вера пытается его оттуда стянуть, а ребенок не своим голосом говорит: «Убери от меня руки, не трогай меня, я хочу спать здесь». Она уже и так и этак хочет его оттуда перенести, а он дрыгает ножками, кусается. Я говорю ей, что надо сделать, чтобы он успокоился. Через полчаса она снова мне звонит (мы так договорились), говорит, что подействовало, что ребенка удалось стащить с дивана, что он успокоился. Но ей по-прежнему плохо. Я советую ей отвезти малыша к бабушке, а самой как можно скорее найти другую квартиру и переехать.
После этого мы почти каждый день созваниваемся, она держит меня в курсе, я, как могу, поддерживаю, ибо переживаю сильно за них и чувствую свою ответственность.
На следующий день у нас снова испытание.
P. S. Сегодня мне звонила Вера. Она очень хотела приехать ко мне на консультацию в Москву. Она удивлена тем, что не показали, как ко мне вышел Василий, и тем, что не показали ни слова из того, что я рассказала про Артема и его маму.
Ее брат в шоке от передачи, от того, что я никогда его не видела и столько о нем знаю. Он хочет приехать в Москву, чтобы встретиться со мной лично и поговорить о своей жизни.
04.03.2008
Президентские выборы
Ну что же… приступим к серии, которая была в прошлое воскресенье.
Утром нас собрали в метро, пошли мы на какую-то центральную улицу Москвы.
Шел дождь, было пасмурно.
Нам сказали суть задания, я покривилась, говорю: «Неужели непонятно, кто выиграет?» А мне отвечают: «Понятно, но вы должны назвать проценты».
Помню, что я поставила на первое место Медведева, на второе – Зюганова, на третье – Богданова, на четвертое – Жириновского.
Медведеву я отвела 67,5–70 %, Зюганову – 12–15 %, Богданову – где-то 8 %, а Жириновскому – 4–6 % (честно говоря, смутно помню).
В тот же день нас позвали на второе испытание. А потом – на третье. За сутки был конкретный марафон.
15.03.2008
Пропавшие мальчики
Расскажу вам и про это испытание.
Как вы помните, в то утро мы давали свои прогнозы относительно того, кто будет президентом России.
Встретились на какой-то станции метро. Я шла чуть ли не последняя.
Захожу, сидят М. В. Виноградов, две женщины и мужчина (как потом выяснилось, оперуполномоченный).
Мне говорят: «Нонна, присаживайтесь. Что вы можете рассказать об этих женщинах?» Я не сажусь, а начинаю сразу считывать с них информацию, говорю: «Вот у этой женщины (показываю на Эвелину)… 2 фантома… одна девочка, другой мальчик. Девочка такая живая, движется… а фантом мальчика прямо взрывается».
Смотрю на другую женщину: «У этой женщины рядом много фантомов, но я вижу фантом мальчика». Сажусь и продолжаю: «Их объединяет трагедия. У них пропали мальчики». Спрашивают, при каких обстоятельствах.
Закрываю глаза и говорю: «Эти две мамочки очень любили своих детей. Они не виноваты. Трагедия произошла не дома, не во дворе… похоже… там много детей… их там собрали… лагерь… это было летом… такие дома специфические… там есть река… реку я 100 % вижу… одного у реки украли… посадили в машину белую и увезли». Я прошу дать мне фотографии детей, чтобы понять, правильно ли то, что я вижу. Получив фотографии, я повторяю свою версию. Просят назвать возраст детишек. Называю.
Потом я говорю: «Вот эта женщина (показываю на Ираду) обращалась к известному экстрасенсу, заплатила большие деньги. Но ей не помогли». Ирада подтверждает. Скажу наперед, она действительно заплатила БОЛЬШИЕ деньги, но ей не помогли.
Говорю, что одного мальчика в живых не вижу, но мне бы не хотелось говорить, что с ним. Виноградов спрашивает женщин: «Вы готовы услышать то, что скажет вам Нонна?» Я говорю: «Вы знаете, Я НЕ ХОЧУ ГОВОРИТЬ ТО, ЧТО Я ВИЖУ». Мамы отвечают, что за семь лет поисков слышали разные версии. Я говорю, что на фантоме одного из мальчиков я не вижу органов: почки и какого-то органа из брюшины.
Про второго мальчика говорю, что над ним применяли насилие сильное, что ощущения путаются, может быть мертв, а может быть, жив, но что я не чувствую его в России, не чувствую его рядом с нами. Меня спрашивают, что если он жил, сколько примерно? Отвечаю, что года два точно жил.