— Навещала. Она наняла меня. Так что я тоже в игре, — улыбнулась трубке Милославская. — Будем работать вместе?
— Будем, — неохотно прогундосил Три Семерки, — не дают тебе покоя, эхе-хе…
— Она мне что-то такое плохое о своей снохе плела, — Яна пустила кольцо дыма к потолку, — подозревает ее.
— Проститутка эта, — отрывисто произнес Руденко, — ну, я до нее доберусь!
— Ладно, Семеныч, мне работать надо. Где, кстати, эта Настя живет?
— Ты ж сказала, что она за городом…
— Адрес ее сказать можешь? Руденко продиктовал адрес.
— А что ты там делать будешь? — встрепенулся Три Семерки. — Мы обыск произвели — ничего не найдено.
— С соседями поговорю.
— Говорено уже. Никто ничего не видел и не слышал, — продолжал занудничать Руденко.
— Чао, дорогой, — усмехнулась Яна.
Распрощавшись с Руденко, Яна после недолгих раздумий решила съездить к Насте. Но перед тем все же сочла необходимым испытать новую карту, находящуюся, так сказать, в работе.
Эта карта должна была одобрить Янино намерение или, наоборот, сказать, что определенного действия предпринимать не стоит. Яна про себя называла эту карту “Да. Нет”. Она достала ее с полки. Карта еще не была покрыта лаком — она была не окончена, хотя рисунок был завершен. Чтобы “обкатать” карту, Яна частенько обращалась к ней, запускала в работу.
Она накрыла картонный прямоугольник рукой и, прикрыв веки, откинулась на спинку кресла. Мысленно Яна спрашивала, стоит ли ехать к Насте. Она ждала, что внутренний голос даст ей ответ. Прошло несколько минут. Карта молчала, вернее, сердце Яны молчало. Снова усилие — впустую. Яна отложила в досаде карту. А что, если еще раз, пусть и на пределе своих сил, поэксплуатировать “Взгляд в прошлое”?
Теперь Яна положила руку на отлакированный глянцевый прямоугольник. Она закрыла глаза и, как всегда, стала упражнять воображение, настраиваясь на образы Санталова, его жены, Гулько и Насти. При этом она глубоко дышала, позволяя своему телу расслабиться. “Пленка” со свистом полетела перед Яниным взором. Она свивалась, точно лента Мебиуса, и разворачивалась, не переставая крутиться. Яна едва не зажмурилась — острые края пленки резанули по глазам.
Чернота в единый миг сменилась туманной картинкой. Вокруг нее, подобно плавящейся на глазах раме, мерцали и клубились серые круга. Яна смотрела в центр этого чудо-зеркала.
Она видела перед собой большую комнату. Персиковые обои, в тон им ковер, канапе с изогнутой спинкой, овальный столик, ножки которого своим плавным извивом напоминали стебли тропических растений, собранные лентой занавески нежного абрикосового оттенка и огромную кровать, застеленную белым атласным покрывалом. По покрывалу скользили завитушки лимонного цвета. Стоявшее у окна кресло словно приглашало присесть. Крошечный комод в стиле модерн с большим декоративным флаконом и висящее над ним зеркало довершали интерьер. Ящики комода были неплотно прикрыты, а на ковре валялись клочки бумаги. Тихий свет, проникавший из окна, припорашивал предметы белесоватой пудрой.
И тут вдруг зеркало, явившее это изображение, стало дрожать. Вначале мелкой дрожью, потом просто трястись. Серые круги едва не захлестывали его, словно буря на море. Яне показалось, что и ее качает, будто она была на палубе корабля, попавшего в шторм. И тут Янин взгляд застлало что-то темное. Эта тьма двигалась. И вместе с ней двигалась Яна. Этот неведомо откуда взявшийся мрак и стал причиной внезапного смущения видения. Он провоцировал дрожь и тряску, он летел… Яна слышала чье-то дыхание. Учащенное, жаркое, опаляющее все вокруг. И тут неожиданно взрыв — темный сгусток метнулся к ящику комода. Тот открылся, беззащитный перед этой стремительной силой, позволяя увидеть содержимое.
Белье — кружево и шелк. Чья-то темная рука схватила переливчатую материю.
Она упала, накрывая какой-то предмет. Это же пистолет! Яне захотелось крикнуть. Но она сдержалась, боясь, что спугнет картинку. Кое-как замотав на пистолете розовую ткань, рука сунула “сверток” в ящик и быстро задвинула последний. И снова стремительно двигающаяся тьма. На постели Яна увидела сумку, черную, поблескивающую, с тонкой переплетенной ручкой. Едва Яне удалось различить предмет, сумка тут же исчезла, затянутая движением жаркой тени. Эта тень мгновенно заполонила картинку, без остатка поглотила светлую комнату, а вслед за ней и серые круги. Видение развоплотилось, перетекло в безжизненный мрак.
Яна открыла глаза. У нее было ощущение, что на каждой руке висит гиря килограммов в двадцать. По лбу струился пот, хотя в комнате поддерживалась оптимальная температура.
Джемма с тревогой наблюдала за хозяйкой. Увидев, что та открыла глаза, она жалобно взвизгнула, но, не дождавшись ответа, снова опустила голову на лапы. Точно сомнамбула, Яна взяла телефонную трубку.
— Да, — услышала она на том конце жизнерадостный баритон.
— Сеня, у меня к тебе вопрос, — стараясь подавить волнение и слабость, сказала Яна.
— Что за вопрос? — с недоумением спросил Три Семерки.
— Мне привиделась комната… Яна описала пригрезившийся ей интерьер.
— И что? — бестолково спросил Руденко.
— Ничего тебе не напоминает? Повисла напряженная пауза, в течение которой Три Семерки рылся в архивах памяти.
— Постой-постой, — наконец нарушил он молчание, — то, что ты описала, похоже на квартиру этой проститутки.
— Вот как! — просияла Яна. — Ты меня обрадовал.
— И что же ты там видела? Просто комнату и все? — поддел Яну Три Семерки.