— Видела пистолет, дорогой мой, и могу даже сказать где. — Яна вытащила из пачки сигарету и вставила в угол рта.
— Не может быть, — с апломбом недоучки произнес Руденко, — мои люди все там перерыли. Ничегошеньки не нашли. А ты мне про пистолет!
— Пистолет в розовом белье, в среднем ящике комода. Я так понимаю, что это спальня… — Яна задымила.
— Чушь, — не поверил Три Семерки, — бывают и в заоблачных сферах проколы… — насмешливо добавил он.
— Не бывают, Сеня. Пошли туда своих людей, сам убедишься, — настаивала Яна.
— В заоблачные сферы? — засмеялся Три Семерки. — Ну и упорная ты баба, Милославская! Говорю тебе, мы там все — я имею в виду квартиру Парамоновой — прошмонали. У меня дел хватает, а вот людей в отделении не хватает, — довольный каламбуром, он заржал еще громче.
— Ну хоть одного человечка! — взмолилась Яна, хотя тупость и занудство лейтенанта действовали ей на нервы. — Я бы к нему присоединилась…
— Это еще зачем?
— Поработать на предмет психометрии, — Яна специально употребила термин из области паранормальной практики, чтобы доконать Руденко.
— Эхе-хе, — вздохнул лейтенант, стараясь не показывать, что он пребывает в откровенном замешательстве, — а если ничего там не будет?
— Давай поспорим на сто баксов, что будет! — Яну тянуло поиздеваться.
— Чего ты! — открестился Руденко. — Откуда у меня такие деньги?
— Ну тогда на бутылку портвейна, — засмеялась Яна. Снова пауза.
— Ты чего там, уснул? — намеренно громко произнесла Яна.
— Думаю…
— Слишком долго, — усмехнулась Яна. — Давай быстрей — улика может исчезнуть. В общем, пока ты думаешь, я к тебе подъеду. Жди.
Глава 5
Яна повесила трубку и стала собираться. Слабость поубавилась, но силы ее еще восстановлены не были. Она нацепила джинсы, джемпер, подкрасила губы и стала обуваться. Потом накинула каракулевый свингер и, приказав Джемме сторожить дом, вышла во двор.
Яркая белизна снега больно ударила по глазам. Весна не торопилась. Она как-то медленно и трусливо вползала в город. Снег был мокрым, но не таял. Промозглый ветер не оставлял шансов ранним весенним иллюзиям. Стоило ему задуть, и вы чувствовали себя посреди зимы. Люди поднимали воротники и смешно морщились. Бледное небо, казалось, никогда не засияет свежевымытой весенней лазурью. В общем, март начался довольно безотрадно.
Яна вышла на дорогу и, поймав машину, назвала улицу. Минут через двадцать она уже звонила Руденко от дежурного. Руденко велел пропустить Яну, и она, миновав серию лабиринтов, не один раз поднявшись и спустившись с лестниц, добралась наконец до его кабинета.
Не успела она постучать, так, для проформы, как дверь распахнулась и на нее чуть не налетел плотный темноволосый мужчина в кителе. Это был старший лейтенант Корюшин. Он приветствовал немного опешившую Яну и поспешил протиснуться в пустой и гулкий коридор.
— It's me-e, — шутливо протянула Яна, входя в кабинет, — ты послал кого-нибудь на квартиру к Насте?
— Послал, не боись, — снисходительно улыбнулся Руденко.
— А портвейн приготовил? — лукаво подмигнула ему Милославская.
— А мы и не спорили… — оторопел Руденко.
— Ну как же, — покачала головой Яна, усаживаясь на неудобный стул напротив лейтенанта, — спорили…
— Вообще-то, — сделал хитрое лицо Руденко, — портвешок у меня всегда с собой, — он кивнул на сейф.
— Ну так угощай, — рассмеялась Яна, — что-то ты сегодня не очень любезен.
— Озабочен, — вздохнул Руденко, показав на папки, высившиеся на его столе, — сплошные висяки!
Он встал, грузно облокотившись на заваленный бумагами стол, и, подойдя к сейфу, выудил оттуда бутылку “Семьсот семьдесят седьмого” портвейна и пару низких, но объемных стаканов.
— Вот так-так, — он разлил вино в стаканы и поднес зажигалку Яне, после чего и сам закурил. — Непростая она баба, эта Санталова… Как ты ее находишь?
— Себе на уме, — таинственно усмехнулась Яна, — и слишком высокого о себе мнения.
— Вот и я о том. — Руденко взялся за стакан. — Ну…
Он выжидательно посмотрел на Яну. Та пододвинула себе стакан.
— Я думала, ты меня каким-нибудь испанским хересом угостишь, — игриво поморщилась она, — а ты…
Последовал долгий вздох, полный мучительного разочарования.
— Ни хереса у нас нет, — загоготал Руденко, сделав ударение на втором слоге.
— Ты хоть и хохочешь, а какой-то грустный. Ненатурально смеешься… — Милославская пристально посмотрела на Три Семерки.
— Я ж тебе уже сказал, — укоризненно взглянул на Яну Руденко. — А ты, значит, за это дело взялась.
— Давай выпьем за успех, — вместо ответа сказала Яна, — чтоб у нас все получилось.
— Хочешь меня перещеголять? — В голубых глазах Три Семерки мелькнула тень подозрения и недовольства.
— Мы в разных весовых категориях, Сеня, — снисходительно ответила Яна.
— Ну, конечно, мне с тобой не тягаться! — обиделся лейтенант.
— Сеня, извини за грубость, но если бы ты был женщиной, я бы подумала, что у тебя критические дни. Не в духах ты…
— Зато ты в духе, — зло скаламбурил Руденко.
— Ну, мы пьем или нет? Они молча подняли бокалы и осушили их. Руденко провел пятерней по усам.
— Эх, хорошо в стране советской жить! А ты…
Телефонный звонок не дал ему договорить.
— Руденко, — коротко сказал он в трубку. — Да, да. Понял. Угу. Вези его сюда. Молодец.
Последнее слово он произнес без присущего тому, кто это слово произносит, энтузиазма.